- Это здесь... - выговорил Виктор, проворачивая ключ в замочной скважине и открывая дверь в лабораторию.
   - Вон они! - радостно закричала зеленоглазая Лара, подбежав и открывая клетки с разношерстными грызунами, - Они точно не пострадают?
   - Нет, с ними все будет нормально, - ответил Виктор осматриваясь в коридоре, после чего пропустив вперед меня с Велтом, прошел в лабораторию и прикрыл за собою дверь, - Тебе помочь?
   - Да...
   Виктор бросился помогать Ларе. Мы с Велтом отошли чуть в сторону, позволяя Виктору с Ларой остаться на едине - мы оба понимали, что у них осталось не так много возможности на это. Велталь вскольз упомянул о почти идеальной системе под названием "riPpeR", о которой много читал, но никогда не пробовал в действии. Название системы мало отображало ее суть, которая заключалась в обратной зависимости "событие-слухи" - когда возникает событие за ним следуют слухи, если вначале возникают слухи, то случается событие... Событие преобразуется в слухи, но и слухи при соблюдении некоторых условий преобразовываются в событие...
   - Я распустил слух, - посмеиваясь сказал он, - что мыши вчера вечером сбежали из плохо закрытых клеток и, что их кто-то видел в подвале...
   - Да, странная теория... - невольно согласился я, хотя мало верил похожим на бред словам друга, - Как, ты говоришь, она действует?
   Велталь популярно объяснил более углубленный смысл теории, уходившей корнями местами в теорию вероятности, иначе - в какие-то полумистические идеи разных малоизвестных философов и парафизиков конца 20-го начала 21-го веков. "Событие", как итог "слуха" то, к чему он стремится, материализуется, черпая себя из "слуха", а не наоборот. Манипулируя цитатами копий древних манускриптов, найденных в глобальной сети, и различными психологическими фактами, Велталь объяснил связь четвертого пространства с ноосферой, что на общем плане казалось еще бредовее. "Слух", как вихревой поток информации, формировал отдельные части ноосферы. На подпространство они воздействовали практически напрямую, поэтому "событие" из минусовой вероятности выходило в плюс.
   - Но только в четырехмерном пространстве! - сказал он, грозно выставив вперед открытую ладонь, словно пытался остановить кого-то, изображая на лице какую-то сомнительную гримасу. Секунду я не знал, что ответить - было слышно непонятное мышиное сопение, оживленные реплики Лары, радовавшейся всем живым существам...
   "С этим парнем точно что-то не в норме. Его пробивает на черезчур бредовые идеи. Где он только их находит?" В общем, о том, что его "блок" барахлил уже тогда, было видно хотя бы по тому, как часто из него льются остроты, это изходило из общей его несерьезности и чрезмерной зацикленности на непонятной и явно некосающейся тактика информации. Это происходило с ним вот уже второй год, но я не переставал дивиться этому...
  - В четырехмерном? Покажи, пожалуйста, где в этой комнате четверное измерение... - сухо произнес я, потому что все еще не вник в линию его рассуждений. Велт вновь залился смехом. Не поворачиваясь, он вытащил из-за спины прибор... электроприбор... небольшую лабораторную лампу, без кабеля питания...
   - Воссоздать на практике четвертое измерение пока никому не удалось, но, Грифон, в академии уже полгода все электроприборы питаются через подпространство... – действительно, по проводам внутри приборов тек обыкновенный за одним исключением синусоидальный ток - при разложении на комплексные составляющие его фактически можно было считать четырехмерным. Приборы питались от генератора серверного типа, закинутого в "холодное" подпространство некиеми непонятными нам, связанными с законами Эйнштейна, манипуляциями. Именно последнее не давало пользоваться новой технологией в целях перемещения живой материи - в том пространстве время не подчинялось ничему... - именно потому его и прозвали между собой ученые "холодным"...
   Велт смотрел на меня, слегка улыбаясь, ожидая когда я в своем рассуждении дойду до тех же истин, что и он....
   - Электронный замок на двери кабинета Суккубус, - заговорил он, - то же работает от подпространственного генератора. На него действует закон "riPpeR"-а – я уже проверял... Жаль на механические замки этот принцип никак не действует - Виктору пришлось своровать ключ... - сказал он, тут я не выдержал и засмеялся вместе с ним...

   Суккубус поднялась по лестнице и пробираясь сквозь толпу незнакомых суетящихся людей, бросив негромкое "привет" знакомому охраннику, вошла в открытую им дверь. У остальных, гостей, родственников, друзей, на вход требовали документы удостоверяющие личность и пропуска. Рассредоточившиеся по залу, студенты-выпускники уже находились внутри купола, в котором торжествовал приятный полумрак - основным источником света была казавшаяся вполтора раза больше обычной луна, свет которой в купе с включенными в четверть мощности осветительными приборами, прикрепленными к каркасу хрустального купола, создавал торжественную атмосферу. У края зала, у расставленных столов с напитками и закусками суетились в основном юноши, те, кого так сильно томил сухой закон академии... Ближе к центру зала у сцены танцевали под разные ритмы традиционные танцы пары, наслаждающие последней возможностью получить удовольствие вместе... На сцене собирались люди из начальства академии, выставлялись микрофоны и проходили последние подготовления к началу официальной части.
   Суккубус наплевательски проходила мимо бывших студентов, иногда грубо расталкивая их шумные компании. Также с долей ненависти, в душе относилась она не только к выпускникам, но, в целом, и к самому выпускному балу, все в котором казалось ей мелочным, глупым и бессмысленным. К этому приливалось определенное чувство зависти - своего выпускного бала у нее не было, а назначенный на него день она провела в подследственном изоляторе... - пренеприятнейшие воспоминания... Вместо выпускного, вместо радости и веселья последней встречи, ей была уготована печальная участь погибнуть вместе со всеми остальными выпускниками 2052-го учавствовавшими в мятеже... Да, ее единственную оправдали. А остальных, без выяснений обстоятельств, без деления на  виновных-невиновных, публично повесили следущим утром...
   Суккубус подошла к столику и налив себе бокал пунша, прогоняя дурные мысли, осушила его одним залпом. Конечно, алкоголь уже практически не оказывал на нее какого-либо действия, не приносил удовлетворения или помешанного с дымкой тумана спокойствия, как сразу после инцидента, когда она заливалась им, не просыхая, до тех пор пока ей не пришло письмо от лидера их движения, также по удаче избежавшего ужасной кары...
   Суккубус выпила еще несколько бокалов пунша, после чего направилась к сцене, где должны были читать последние напутствия главы академии, а также торжественное вручение наград, личного оружия и формы, согласно учебным заслугам студентов за шесть лет обучения... Она прошла мимо группы особо неприятных ей студентов, безымоционально и несколько мрачно поздоровавшихся с ними. Она бросила на них недовольный взгляд, в душе радуясь, что видит их в последний раз. Эти четверо, три юноши и девушка, всегда держащиеся вместе, ей не нравился особенно, в частности, среднего роста юноша с короткими курчавыми волосами по прозвищу Грифон. Григорий Сергеев - было настоящее имя этого человека, с которым у Суккубус было связано великое множество неприятностей на протяжении двух лет службы в качестве декана. Этот юноша отличался дерзким характером, наспростроняющимся на все окружающее его пространство "я"... Она ненавидела его, пожалуй, сильнее остальных студентов...
   - Здравствуй, Григорий, - окликнула она его, несколько злорадно. Григорий еле слышно сказал что-то, что могло быть как ответным приветствием, так и злой руганью, сказанной намеренно тихо, и проводил ее сухим взглядом до трибуны.
   А ведь это именно он мог быть причастен к последним событиям, - думала она поднимаясь по ступеням на сцену. Он мог подделать то письмо, чтобы унизить ее публично, и прислать пиратский телефон лишь для того, чтобы еще более ухудшить ее испорченную репутацию. Он не умел скрывать мысли, которые всегда были написаны у него на лице. Сейчас она видела на его лице яркое желание мести, которое ни с чем нельзя было спутать...
   Подчеркув для себя, что обязательно разберется самым нечеловеческим образом с его желанием чуть позже, Суккубус прошла в центр зала, и взяв в руки микрофон, загоронила наигранно мягким голосом...

   - Чего она распинается-то? - спросил Виталя, удивленно вытаравщись на Суккубус без бумаги читающей речь напутственно-патриотического характера...
   - Издевается, - коротко отрезал Виктор, плотнее прижимая к себе Лару, одетую и выглядевшую сегодня как никогда красиво, в шикарном платье, сшитом ею своими руками, и удивительной красоты прической, на укладку которой наверное был потрачен не один час...
   - Мерзко... - прокоментировала стоящая где-то неподалеку за нашими спинами Deadeye. Я удивился, между тем, тому, что мрачная готка в последнее время перестала сторониться нас. Очевидно даже на мертвенно-мрачную девушку частично подействовало настроение выпускного и связанного с ним  скорого расстования.
   - ...последняя возможность для всех вас увидеть друг друга, последняя возможность танцевать и общаться. Можете даже напиться - там(она неопределенно указала пальцем куда-то вдаль) практически море выпивки, и все для вас... - я замечал, что она часто на секунду меняла выражение лица, недоговаривая чего-то, - Я хочу искренне пожелать вам удачи на вашем тернистом пути... - закончила она фразу, словно желая добавить "чтобы вы все сдохли!", но, не сказав этого, многозначно улыбнувшись, под шум редких аплодисментов покинула место перед микрофоном, предоставляя слово высокому мужчине в пятнисто-зеленой военной форме РК.
   Нас тем временем построили по группам. Наш староста Жихомир, словно дережировал, одним махом руки переместил студентов нашей группы чуть левее от сцены и, громко прикрикнув "ровняйсь", сам встал в строй. Военный, чином явно неменьше генерала, гордо оглядывал стройные ряды выпускников, несколько усмехнувшись тому, что впервые видит построенных людей не то что без формы, а в официальных вечерних фраках. Это, конечно, со стороны смотрелось несколько странно... Кроме того, его явно удивляло наличие в строю, выпрямивших плечи, встав по стойке смирно, симпатичных девушек в бальных платьях...
   - Студенты... Тактики... - на высоких тонах начал он, даже чуть подергиваясь, переполненный возвышенными чувствами - Сегоднешний день запомнится вам навсегда - сегодня, 19 июля 2054-го года, Российская Конфедерация получила еще чуть более сотни мастеров военного дела. С завтрашнего дня вас распределят по горячим точкам планеты. Вас ожидает интересная и полная опасности жизнь!...
   "О чем это он?" - думал я, и моим мыслям вторили перешептывающиеся студенты:
   "Его вообще предупрели, перед кем он читает лекцию?" - и в таком же духе. Некоторые просто изумлялись вслух: "Кто это?"
  Очевидно, это был действительно важный военный, наверное даже выше чином, чем я подумал сперва - будь он ниже в звании, он хотя бы поинтересовался о том, кто стоит перед ним. Нет, мы не преувеличивали. Просто то, что он говорил не имело никакого отношения к тому, чем мы в действительности будем заниматься. Его слова наполнял пафос, романтика, словно он видел в нас лишь фанатиков, некий идеализированный и однозначно устаревший образ воина, защитника отечества. Нет, знания этого человека слишком сильно устарели...
   На самом деле РК еще не настолько отбилась от рук, чтобы посылать отборных военспецов в самое пекло военных действий, где нас ожидала "полная опасности жизнь". Наверное, этот человек возомнил нас сверхлюдьми, способными в одиночку, имея один перочинный нож, уложить сотню-другую врагов. Наверное, кто-то ему сказал и то, что в крови у нас присутствует группа странных веществ - тяжелые органические, имеющие длинные незапоминаемые названия с общим окончанием "-санитол", но понял он эти слова криво. Скорее всего он даже не задумавылся над такими вещами...
   Мы были всего лишь тактиками, очень хорошими тактиками, способными, если так лучше выразиться; подготавливали нас по специальной программе, денег в наше образование было вложено немерено. Кроме основных дисциплин, мы обучались методикам выживания и различным видам борьбы, но еще до поступления в академию умели постоять за себя - ведь на семдесят или даже на восемьдесят процентов студенты до поступления были беспризорниками, обескровленными сиротами или бродягами, вынужденными хвататься за любую возможность к существованию. Этот же человек разговаривал с нами, как с сосунками, ищущими в войне ничего кроме призрачной романтики, считал нас выросшими детьми богатых родителей(хотя и такие среди нас присутствовали). Я тоже был одним из тех, кто познал все тяготы бездомного существования с ранних лет - я даже не помню лиц своих родителей...
   Большинство выпускников были со мной солидарны - я видел отвращение на их лицах, наростающее с каждой репликой генерала. Когда он закончил свой долгий безссмысленный монолог, никто не хлопал...