В тот вечер было холодно и ветер разбивал капли дождя об окна. Билл сидел на подоконнике прижавшись лбом к стеклу. По радио играла какая-то грустная песня. Билл не понимал слов, но мелодия была о любви. О несчастной любви. Почему он так думал, не знал и сам. Песня закончилась. Билл выключил радио, закрыл глаза и сожалея о том, что не знает русского, постарался запомнить мотив.
Где-то очень близко завопила сирена. Билл открыл глаза.
Дождь барабанил по стеклу и в ночном угрюмом небе местами разрывали облака удары молнии. Всё это было страшно. И великолепно. Настолько, что у Билла аж дух захватило. Такое не каждый день увидишь - подумал он. Опять закрыл глаза и постарался почётче запомнить это небо, эти звёзды, этот город. Этот вечер...
В нём было что-то необыкновенное и таинственное. Что именно, Билл не знал. Но дышать было трудно и в животе щекотало.
Воздуха не хватало. Билл открыл глаза и окно. Ветер задул в комнату свежий воздух и большие капли дождя. Билл высунулся в окно и жадно и глубоко вдохнул. В воздухе чувствовалась напряжённость и суетливость. Город не ждал. Город жил своей жизнью. Как будто отдельно от неба. От воздуха. От жизни.
Под окном, казалось была пропасть, где гордые иномарки сердито сигналили сиротливым пешеходам. Билл на минуту представил себя на их месте. И пронеслось...
Две жизни. Две планеты. Две галактики. Чёткая линия, разделяющая целость на ДО и ПОСЛЕ.
Две отдельные истории. У всех одна жизнь. Я уже прожил целых две. - подумал Билл, но в душе почему-то не было той тёмной гордости, которое называется звёздная болезнь. Две души. Ну это уже слишком. Такого ещё не было. А во всём был виноват город. И погода. И жизни Билла. И любовь, которого было так много и которого так не хватало. Я не такой, как все – подумал Билл уже наверно в сотый раз за вечер. – Мы все не такие. Мы же звёзды. – подумал в ответ другой Билл. – и Том, и Георг, и Густав. Том правильно говорит - Мы почти Боги...
Как же мне всё это надоело.. – подумал Билл и чтоб прогнать эту внезапно напавшую депрессию, закрыл окно и вошёл в ванну.

Горячие струи напоминали дождь. А белая пена – растаявшее мороженое. Билл старался не думать о прошлом, но мысли сами с собой восстановили в голове старую забытую как будто чёрно белую картину.
Жаркий летний день. Вот он бежит с мороженными эскимо на руках. Мороженные тают. А он всё бежит к заброшенному вокзалу, где Том ждёт его и мороженное. А солнце как на зло сияет во всю. Билл бежит ещё быстрее. Горячий воздух неприятно нарывается в лёгкие. Билл задыхается, но мысль о том, что Том ждёт его там, заставляют бежать ещё быстрее. Мороженое тает в маленьких ручках Билла, большими кусками падает на землю и на футболку Билла, в босоножки проникает песок. Бежать становится больно, а он всё бежит и бежит... .
- Где ты был столько времени? Кафе недалеко же отсюда.
- Я обошёл салон Тойоты, чтобы вдруг с мамой не встретиться.
- Правильно. А где мороженое?
На глаза Билла наворачиваются слёзы. Он без слов протягивает Тому грязные палочки эскимо.
- Эх ты, братик, - с пониманием говорит Том и трепет и без того взъерошенные волосы Билла...

Горячая вода обжигало тело Билла. Но он не обращал внимания на боль. Душа болела сильнее...

А за окном всё лил и лил дождь...