— Олег, что с тобой? Олежка, тебе плохо? — артистка трясет парня за плечо. Он мычит ей в ответ. Обхватывает голову руками, отчего артистка пугается еще больше.
     — Ой, мальчик, что же делать?
     Беспомощно оглядывается, но рядом, как назло, никого.
     — Дай я посмотрю.
     Она наклоняется к его лицу.
     — Сволочь!
     Бьет по голове. Он неловко, сложив крестом беспомощные руки с длинными пальцами, пытается закрыться от ударов.
     — Сволочь! А я-то думала...
     Артистка чуть не плачет.
     
     — Нет, я не хочу говорить об этом.
     Волчек решительна. В этот момент она нахохливается, обиженно поджимает губы и произносит свою спасительную фразу: “Я из этого ничего не помню”. За твердыми, с отбивками произнесенными словами я читаю: “Я ничего не хочу помнить”. Она закрывается, отгораживается от прошлого. Это означает, что я затронула тему для нее неприятную до невозможности. А судя по выражению лица — до боли. Это тема Олега Даля.
     Даль походил на эльфа-переростка: худой, тонконогий, голенастый... Он появился в “Современнике” в 1963 году и сразу стал всеобщим любимцем. В нем был тот необъяснимый дар, который заставлял людей любить его без объяснения причин и несмотря ни на что. Трогательный, трепетный, веселый и бесшабашный — как раз тот тип русского актера, что сочетал талант с национальными чертами.
     Людмила Иванова:
     — Он был бессребреник, добрый. Я помню, как однажды его спросили: “Олег, сколько ты получаешь?” — “А я не знаю”. Он ответил так, что было понятно — не рисуется, не кокетничает, не врет. Он в самом деле не знает и, похоже, знать не хочет.
     Если талант Даля требовал разгадок, как все необъяснимое, то характер был виден, как в витрине магазина. Это стало ясно на свадьбе Даля с Ниной Дорошиной. Коммунальная свадьба “Современника”... Что о ней только не рассказывали!.. И что невеста первую брачную ночь провела не с женихом, после чего Даль безнадежно запил и морально был сломлен…
     — Это правда, Олег Николаевич? — спросила я в марте 2000 года Олега Ефремова. Хотя он уже тогда дышал через французский аппарат, это не мешало ему курить легкие тоненькие сигареты. Когда я спросила его об этой свадьбе, он чертыхнулся:
     — Да зачем мне это было нужно? Зачем я стал бы?..
     И потянулся к сигаретам.
     Многое из произошедшего потеряло теперь смысл и стало поводом для перепалки мемуаристов. Факт тот, что Даль оказался человеком глубоко ранимым. Он был не просто герой, а раненый герой — его сценические и экранные образы очень соответствовали подлинному Далю.
     Однажды его ввели на небольшую роль в спектакле “Продолжение легенды”. Разыгрывалась сцена на троих. Артисты сказали свои реплики и ждали реплики Даля. Вместо этого он встал, поднял небольшой столик, надел его себе на голову, как шляпу, и, ни слова не говоря, ушел в кулису. Партнеры онемели. Кое-как доиграли, и артистка бросилась за сцену в ужасе: она была уверена, что молодой артист переволновался и просто сошел с ума.
     За кулисами она нашла его, забившегося в угол:
     — Олег, что с тобой? Олежка, тебе плохо? — артистка трясла его за плечо. Он мычал ей в ответ. Обхватил голову руками, отчего артистка испугалась еще больше.
     — Ой, мальчик, что же делать?
     Беспомощно оглянулась — надо бы доктора позвать, но рядом, как назло, никого не было. Попыталась ему помочь. Склонилась к его лицу, которое он прятал в ладонях, согнувшись к самым коленям. И вдруг почувствовала запах перегара.
     — Сволочь!
     Она задохнулась от возмущения и от обиды — на него, что сорвал сцену, и на себя, что оказалась такой наивной дурочкой, — ударила его по голове. Он неловко, сложив крестом беспомощные руки, пытался закрыться от ударов. Пальцы у него были длинные и красивые, как у пианиста.
     Галина Волчек безмерно любила Олега Даля. Он был для нее как любимый ребенок, ради которого, и так казалось многим, она готова на все. “Только что грудью не кормила”, — говорили актеры, завидуя положению талантливого шалопута. Ну насчет груди — это перебор завистников, но то, что она готова была ему отдать все роли — совершенно точно: так высоко ценила его актерскую индивидуальность и, надо сказать, ни разу не промахнулась с назначением Даля на роль. Даже тогда, когда все уверяли ее: случится ошибка. А она, как Вильгельм Телль, попадала в десятку. Так было с неожиданным назначением Даля на роль Васьки Пепла в “На дне”. Даль сыграл Пепла, и с тех пор такого Пепла отечественная сцена не видела. В нем было неожиданное сочетание тонкой трепетной души, субтильной оболочки и какого-то невыразимого куража, отчаяния, переходящего в смелость, и смелости, переходящей в отчаяние.
     При всей любви отношения Волчек и Даля не были безоблачными. Олег не раз уходил из “Современника” и возвращался. Как блудный сын, всегда был принят и прощен. Валентин Гафт и тут откликнулся эпиграммой: “Уходит Даль куда-то вдаль...”, не предполагая, как скоро случится для Даля даль невозвратная. Волчек терпела, прощала и пыталась спокойно принимать его мятущуюся душу. Смятение в душе артиста усугублял алкоголь. Олег все больше и больше пил.
     Елизавета Котова, завлит “Современника”:
     — Галя с Володей Высоцким вместе уговаривали его зашиться. Олег, сам измотанный своим безволием, согласился. После этого нельзя было месяц пить, и он почти все это время прожил у Гали. Вроде бы стал восстанавливаться, а потом сорвался. Галя просила его ввестись в “Вечно живые” на роль Бориса, он пообещал и даже сам хотел этого, но так и не пришел за пьесой.
     Волчек была вымотана его бесконечными срывами, неприходами на репетиции и спектакли. На гастролях она затаскивала его из гостиничного коридора в номер, чтобы никто не наблюдал Даля в непотребном виде.
     Он мучился от бессонницы. Его пытались лечить в знаменитой Соловьевке. Когда друзья из театра пришли его навестить, врачи сказали:
     — Мы привели в порядок его нервную систему, но больше ничего сделать не можем.
     — Почему?
     — Ему постоянно приносят выпить…
     У Даля был конфликт с одним человеком — с самим собой.
     Последней каплей, добившей Волчек, стал уход Даля из спектакля “Вишневый сад”, который уже был на выпуске. Он срывал, перечеркивал всю работу и казался глухим и бесчувственным ко всем просьбам и молениям.
     — А вы общались с ним после его ухода из “Современника”?
     — Почти нет. Я только помню похороны Высоцкого, мы там с Олегом встретились. Никогда не забуду его обреченной фигуры над ямой, куда опустили Володин гроб и еще не успели засыпать землей. И взгляд у него был обреченный. Я еще тогда про себя подумала: “В свою могилу смотрит”. Не объяснить это.
     Смерть его, случившаяся спустя несколько лет, была страшной — Даля нашли в гостиничном номере в Киеве (он снимался на Киевской киностудии), почерневшего. В медицинской справке написали “острая сердечная недостаточность”. Выносили его из гостиницы завернутым в покрывало. Волчек на похороны Даля не пошла. Сказала только: “Я с ним давно простилась”.