Мою песню ты выпил своими губами,
Жаль, ты глух к сим словам и ее не услышишь.
В ней поется о том, что случилось не с нами,
А с далекими странниками под южной вишней.

«Они тихо сидели на мокрой траве
От росы в ранний час еще не подсохшей.
И мечтали о долгой и сладкой поре,
Когда мир расцветет, словно ландыш у рощи.

Им не надобно слов, чтоб друг друга понять,
Им хватает молчания – золота жизни.
Один вишню сорвал, протянул показать,
Как червяк пожевал ее листик душистый.

А другой лишь кивнул, улыбнувшись, в ответ,
Он считал с красных маков капли-росинки.
Ветер вдруг налетел, лепестки поднял вверх,
И слетели с цветков сладострастных слезинки.


А под вишней – река.
Вдалеке плачет ива,
И полна тишина
Ароматом жасмина…»

Глохнет песня моя,
В вине топится рифма,
И сидим: ты и я,
Смотрим в чаши уныло.


Что для нас тишина над рекою шумящей?
Между нами: земля разошлась шире бездны.
Звон бокалов, глоток… Телефон дребезжащий…
За окном светят звезды с картины небесной.

Гаснут свечи в домах, затвердевшие в воске.
Ты сидишь, взгляд пустой. И меня ты не слышишь.
Я смотрю на тебя сквозь разряженный воздух.
Я смотрю, как печально в бокал пустой дышишь.

«Не ищи в нем ответа, пусть в вине и есть правда.
Затуманенный мозг, звуки слов безрассудных –
Не помогут, увы. Сей судьбы нам не надо!»
Но ты глух. Ты поник, оправданиям чуждый.

Я как тень за тобой жизнь покорно пройду,
В памяти я твоей, что все вспомнить боится.
На тебя я смотрю – оттого что люблю.
Ты не слышишь меня – потому что ошибся.