9 февраля Алматы простился с народным артистом Республики Казахстан Львом Темкиным

(Экспресс К, февраль 1993)

 Вторую неделю смотрю на мир глазами Елочки – героини романа Ирины Головкиной «Побежденные». Все события дня через растр густой черной вуали. Господи, какие могут быть водевили и комедии? «Полоумный Журден» и «Мышьяк» выглядят неловкой шуткой на поминках – театр имеет право на траур. Театр обязан его принять, ибо если он и начинается с вешалки, то первая шляпа, почтившая присутствием гардероб, есть шляпа актера. Эта шляпа стоит тысячи зрительских шляп. Но сегодня главная вешалка пуста, и театр не может начинаться без нее.

Андриасян – мудрец, это без комментариев. Но на всякого мудреца довольно простоты. Простота, прикрывшись мифическими цифрами зрительской посещаемости, отстоит «Поминальную молитву» – то лучшее, что было создано в «русской драме» и что сегодня, со смертью Льва Темкина, потеряло всякий смысл. Тевье умер – да здравствует Тевье? Так не бывает! Попробуйте себе представить какого-нибудь Васю Пупкина на сцене Таганки. Поклонники Высоцкого растерзали бы его на первой же репетиции.

«Незаменимых нет» – это новое поколение выбирает. По этой магической формуле строятся политические интриги. Но классический театр в идеале не должен бы иметь ничего общего с политикой (последняя, как известно, бренна). Театр же ввиду его бесконечности в пространстве и времени диктует свои законы, один из которых гласит, что каждый художник самоценен. Лев Александрович Темкин незаменим, а потому, хотим мы этого или нет, от «Поминальной молитвы» рано или поздно придется отказаться. Лучше – раньше.

Говорят, Лев Александрович был странным человеком – любил актеров, дружил с журналистами. Он потому и позволял себе исключения из правил, что сам был исключительной личностью. Только Темкин обладал способностью вознести частный эпизод из еврейской жизни на библейские высоты, и даже, паря в их божественном свете, он умудрялся перестроить повествовательную волну на общечеловеческую частоту. Интересный парадокс: Марка Захарова часто упрекают в том, что его «Поминальная молитва» начисто лишена еврейского духа. В «лермонтовской» версии этот дух присутствует в избытке от первого до последнего действия, а спектакль-то все равно получился интернациональный. Он понятен и уйгуру, и калмыку даже без перевода.

… В последний раз Лев Темкин выступал на сцене театра Лермонтова на еврейской хануке. Он был очень болен и знал, что умирает. У него едва хватило сил улыбнуться в объектив. В последнее время Лев Александрович очень много разговаривал с Богом со сцены. Бог не мог этого не заметить – и открыл перед ним двери. А вот мы и не заметили, как осиротели.