"Панорама", 1992 г.
Знакомые, болеющие синдромом алма-атинского снобизма, возвращаются из Питера с чувством оскорбленного достоинства. Ах, Питер мельчает! На «Сайгоне», мол, исчезли хиппи и кофе, салонных «львов» литературного кафе на Невском вытеснили «белые носочки»… Те, кто попроще, пеняют на то, что «Боб зажрался». Нищие в переходах, бомжи в парках, «голубые» в подворотнях – просто какой-то град обреченных!
Все это вызывает улыбку. «Каждый пишет, как он дышит» – вы свидетельствуете агонию лишь потому, что отравлены стереотипами. С Питером все не так просто. Этот город соткан из парадоксов. Его первого пытались «посадить на игру», несущую в себе коммунистическую заразу. Питерцы с завидным мужеством пережили этот почин. Даже гриппом можно переболеть по-разному – питерцы перенесли «инфекцию» на ногах, не на коленях. Они доказали всему миру, что можно и в коммуналке оставаться независимыми.
Физическое состояние Петербурга – экологически грязное. Питер – мутант, его воздух – это смесь лизола с карболкой, набор запахов кожвен- и тубдиспансеров. Ни в одном городе мира небо не сбрасывает на ваши головы столько тоски. В то же время прогрессирующая урбанизация никоим образом не отразилась на духовном состоянии петербуржцев. В этом мегаполисе общественный транспорт славится отсутствием контролеров – в них нет надобности. Петербуржский уклад замешан на розановском рецепте: летом питерцы собирают грибы и заготавливают варенье, зимой же пьют чай с вареньем и закусывают грибами то, что покрепче. Наконец, в Петербурге еще помнят шелест ридикюлей и сиятельную важность гиппиусовской лорнетки. Немногим меньше года назад в один из декабрьских вечеров Большой зал филармонии оказался «завернутым» в плотное кольцо любителей классики. В Алма-Ате тоже ценят «Виртуозов Москвы», но чтобы стоять всю ночь на морозе…
О Петербурге можно говорить бесконечно. Но гораздо лучше и пронзительнее состояние пограничной конфронтации между красотой и уродством удалось передать питерскому поэту Виктору Кривулину:
… Я пройду
Вдоль перержавленной ограды:
В каком-то пятилеточном году
Перемещенная зачем-то
От Зимнего дворца в рабочью слободу,
Из Петербурга в сердце Ленинграда,
Она дошла до степени такой
Убожества и запустенья,
Что рядом с нею воздух заводской –
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…
«Панорама»,