"Ленинская смена". Февраль 1991 г.

Машенька, тебе часто признаются в любви?

Знаю, что часто.

Ты хочешь знать, почему в моих глазах дождь и тоска? Потому что тебе 17 лет, и ты ужасно далеко. По ту сторону экрана.

На кинофестивае «Созвездие–91» ты была «сенсацией в коротких штанишках», а я – застенчивым фоторепортером. И все-таки я узнал твой голос – «подвижный, картавый» – и зазвенела в памяти «веселая, насмешливая, любившая песенки, прибаутки, словечки да стихи» девочка. Машенька… Если ты читала Набокова, то поймешь.

Посмотрите на этого взрослеющего ребенка. Ни дать ни взять Мария Стюарт! Господи, в такую жару и в валенках?! Нет, нет… А впрочем, да, ей было жарко, до того жарко, что маша топнула ногой и повелела снег или бурю с дождем. Пришел снег, приволок валенки – и довольная Маша встала в позу. Актерские возможности безграничны – это понятно.

А когда эта дерзкая Маша выпрыгнула на сцену в декольтированном платье – критикессы подняли вой. Затмила знаменитых амазонок! Да, затмила. Только гораздо раньше, еще в картине «Ребро Адама». Там, в этом чинном сюжете о четырех женщинах и четырех стенах, Маша – огневушка-поскакушка. Если разобраться, что за роль? Какая-то «беременная мышка», неуправляемая, наглая. Не девочка, а крупноочаговый инфаркт. Но эти, извините, на каждом углу, а Машина героиня – это не просто главная роль, это соло для трубы с оркестром! Даже гениальная Чурикова (мать) как-то невольно уходит в тень, а Машенька, эта проснувшаяся звезда, на престижном фестивале недрогнувшей рукой получает от обалдевшего «гардемарина» Жигунова главный приз за лучший дебют – тысячу червонцев. Не хило?

Что характерно, все знакомые мне критики (Черняев, Женин, Караколева и др.) и думать забыли о ее популярнейших родителях, не пеняли на славу бабушки с дедушкой. Просто им, как видно, открылась поразительная «самость» Машеньки. Ведь сколько их, актерских детенышей, беспомощных и скучных во всем только потому, что вовремя не сумели «разгрызть пуповину».

А Машенька сумела.

И еще я думаю, что боги наказывают талантом до седьмого колена. Вот беда-то и счастье, что правило это приложимо в первую очередь к актерам. Наверное, потому, что лицедеи попытались «влезть» в шкуру богов.

Лет десять назад отец Машеньки, еще живой и молодой, читал с экрана стихи в будущее.Посвящались они взрослеющей дочке, которая в то время сидела в песочнице и била лопаточкой по песочным замкам. Помните, «Когда-нибудь, простите за пророчество…». Лично я не помню, но смысл сводится к тому, что сейчас живет и побеждает. Одним словом, пророчество оказалось верным: папа как в воду глядел. Жаль, безумно жаль, что не дожил до счастливого часа.

Папу Маши Голубкиной звали Андрей Миронов.

 @Алексей Гостев