Ему протянули заостренный железный кол. Великий инквизитор взял его поудобнее, помедлил какое-то мгновение... и с силой вонзил в грудь чернокнижнику!

Червец страшно захрипел, корчась от боли. Из раны заструился дымок - я только теперь заметил, что эта железяка раскалена докрасна

 - Что ты чувствуешь, тварь? - равнодушно спросил великий инквизитор, вгоняя кол все глубже.

 - Пре... прекрати!.. - простонал колдун, выдыхая клубы дыма. - Я больше е могу... Убей меня, убей!.. Сожги меня на костре и покончим с этим!..

- Ты и в самом деле удивляешь меня, тварь, - процедил Торквемада, сжимая ладони плотнее. - О тебе рассказывают, что однажды ты уже побывал на костре. Я не слишком верю досужим слухам, но и пропускать их мимо ушей е склонен. Я позабочусь о том, чтобы твое дыхание больше не оскверняло этот воздух, тварь.

Железный кол на глазах белеет. На него уже трудно смотреть. Каким-то образом Торквемада раскаляет свое оружие пыток пуще прежнего.

Мучимый колдун корчится, как насаженный на булавку жук. Глаза налились кровью, на губах выступила пена, пальцы истошно стучат, силясь за что-нибудь ухватиться. Боль должна быть просто чудовищной.

Торквемада наконец оставил кол в покое. Червец прекратил биться и замер, помутневшими галазми следя за своим палачом. Великий инквизитор наклонился над ним, встав ко мне спиной, и тихо-тихо произнес:

 - Почувствуй боль моей души, тварь.
      
Я не рассмотрел, что он там сделал. Но воздух закопченного подземелья прорезал душераздирающий крик чернокнижника. А когда Торквемада выпрямился, я понял, что этот крик был предсмертным.

- Аутодафе свершилось, - произнес великий инквизитор, отряхивая с рук пепел.

Пепел, еще минуту назад бывший живым человеком.