Настроение сейчас - Вечность невозможно напугать мгновением

Как я уже писала, передо мной стояло 2 цели – во-первых, хорошенько отдохнуть, накупаться, налюбоваться закатами и т.д., и во-вторых, побывать в Сплите.
[показать]
Сплит был моей мечтой, моим совершенно недостижимым желанием уже лет 10. Проникнувшись очарованием фигуры Диоклетиана, тогда, 10 лет назад, в полузабытых письмах писала я вот что: «Величественный дворец в Спалато (Сплите) кажется мне также символом. Произведение единой воли гигантской силы - он является воплощением всей жизни последнего императора: так же, как он собрал и подчинил целый мир в пределах своего государства, так за стенами его дворца возник целый город; роды, поколения, столетия охватывает его дворец. И снова у него такой же зловеще-неопределенный вид: это воспоминания о лагерях легионеров, покоряющих мир, о том, как они от Рейна до африканских пустынь, от океана до скифских степей и азиатских гор столбами отмечали границы римской империи - и одновременно на нем уже лежит полусказочный, полустрашный отблеск восточных дворцов, где в полумгле безмолвно ходит загадочная смерть и дремливый сон, где даже мощнейший готов тайно убегать, а среди белого дня видно, как бродят призраки и выдумки. В пасмурных приземистых башнях, в железных воротах есть в нем что-то от тяжелой силы земли средневековых замков, что-то от той уже не римской, а романской целесообразности и строгости черт, от того времени великанов, удаленного от античной духовности, от того времени, когда люди были будто полусонные каменные фигуры - большие и простые, жестокие и доверчивые. А, кроме того, этот дворец - это будто далекое призрачное предчувствие будущего Возрождения, замечательных полуциркульных арок, которых и итальянский ренессанс не мог бы соединить лучше! И все-таки, а возможно именно поэтому, это произведение, как и сущность великого цезаря, имеют для меня трагический смысл - еще и в другом значении этого слова: это не блаженный синтез времен, это картина еще полусознательной, почти таинственной вражды возрастов и миров, того, что рождается, и того, что проходит, того, что вечно покоится, и что вечно изменяется, того, что поступает в таинственном предчувствии и что тихо бесследно исчезает - он будто борьба духов, будто «поле битвы добродетелей» - самое благородное и самое смертельное переживание, даже для мощнейшего человеческого духа. Это запутанный многоголосый хор, будто шум моря, которое бьется об стены этого исполинского произведения, и ни один бог не может распутать этих голосов.»
[показать]



Сплит, Спалато, Салона…. Настало время встретиться со своими желаниями лицом к лицу. Но знала я его (да и то заочно) лишь «в прошлой инкарнации», как дворец Диоклетиана. Что с ним стало теперь, как пережил он Средневековье и Новое время?
Попасть в Сплит можно было по-разному. Первый способ – и самый простой – присоединиться к экскурсии нашего туроператора. Стоило это удовольствие 320 кун с человека (около 55 евро), в нагрузку прилагался косноязычный гид (который Диоклетиана называл на местный манер «Диоклецианом», чем вызывал у нас скрежет зубовный) и «туристическая группа» - партия визгливых полнозадых теток с ветеранским задором в глазах. И мы бы, вероятно, все же пошли бы по этому простейшему пути, если бы гид не имел несчастие огласить программу экскурсии: в ней на дворец Диоклетиана и весь старинный Сплит отводился 1 час, а «потом вас повезут на набережную и предоставят 3 часа для шоппинга». Тетки шумно обрадовались, а мы интеллигентно воскликнули «Нахуй, нахуй!» вежливо отказались.
Другой путь оказался ненамного сложнее – по карте, предусмотрительно распечатанной ruerg’ом, мы определили автостанцию, находившуюся в 10 минутах ходьбы от отеля, пришли туда и узнали, что автобусы до Сплита ходят практически каждые 15 минут. Вот и вся недолга. Замечу также, что вся наша экскурсия обошлась нам ровно в 176 кун за двоих (билеты туда и обратно +плата за вход во всякие исторические сооружения). А заблудиться в Сплите невозможно – информационные щиты и таблички вовремя предупредят вас, где именно вы находитесь и на что имеете удовольствие глазеть.
Этот город меня поразил. Поразил прежде всего тем, что совершенно не изменился. Т.е. внешне, он конечно, полностью преобразился за полторы тысячи лет – но в нем все так же громко, все так же неумолчно звенит многоголосый хор разных времен, все так же сплетается прошлое, настоящее и будущее – в вечной борьбе. Античный дворец, рассчитанный на одного правителя, стал целым городом для средневековых горожан (эх, мельчает человек, мельчает), а теперь снова «сузился» до одной точки на карте. Средневековые венецианские окна прорублены прямо в мощной античной кладке и «осовременены» стеклопакетами. За теми самыми полуциркульными арками, так восхищавшими меня, – витрины модных бутиков.
[показать]
Барочные фрески на стенах древнего могучего дворца смотрятся дико и неестественно. В храм Юпитера, как в советскую коммунальную квартиру, поселили «представителя пролетариата», Иоанна Крестителя. Нигде я не видела такого неуверенного, боязливого Иоанна – он четко понимает, что находится не на своем месте, что его здесь только терпят.
[показать]
Пред Иоанном крестообразная емкость, дно которой укрыто монетами. Бросили и мы парочку – в жертву Юпитеру. Камни стен еще помнят, как приводили туда красивых белых быков, как перерезали им глотки, и жрец всматривался в дымящиеся внутренности и оглашал предсказание. Но кто услышит жалобы камней? Теперь в жертву приносятся лишь безликие плебейские деньги… одна монета выскользнула прямо из рук на отполированный тысячелетиями пол – не захотела падать в крест. Что ж, это право Юпитера…
[показать]
Нет, нет здесь гармонии миров, слияния их в единую реку, нет даже мирного сосуществования – есть борьба, подспудная, немая, жестокая. И великая.
Есть города, которые всегда останутся верными себе и никогда не поменяют свое сути. Так Сплит вечно останется памятником предчувствия нового времени, памятником рубежа веков, борьбы с переменами и борьбы за перемены, покуда ветер не занесет песком последний из его камней… А я уйду в небытие намного раньше, но до последнего часа будут помнить мои руки прикосновение к колонам Диоклетиана, Последнего Римлянина.




[показать]