Это было во время войны. Летом 41-го. Украину захватили очень быстро.
В нашем доме жили немцы. Единственный каменный дом во всей деревне. Они заехали во двор на гономахе и врезались в угол, так что поднялась веранда. Семьи были тогда многодетные. Всех мать успела отвести в лес, где жила тетка, а лишь одна малышка осталось. Когда немцы приехали, у них все было – шоколад, шнапс, сало, хлеб. Малышка не понимала, что делала и взяла со стола кусочек черного шоколада. Один из немцев подскочил и приставил к ее виску пистолет. Но успел вмешаться второй.
- Киндер, киндер – говорил он и махал руками. Тот убрал пистолет в кобуру и прогнал ребенка. А застрелить малышку ему ничего не стоило.
Этот немец потом заставил мать за взятый ребенком со стола шоколад рыть себе же могилу во дворе. Хотели застрелить. Мать рыла медленно, неохотно. Еще не вырыла, как те понапивались. Она быстро засыпала и утрамбовала землю, а на следующее утро немец обо всем забыл. И про малышку, и про шоколад и про могилу.

Весна, 42-ой год. Однажды к тетке, у которой жили дети, постучали вечером люди. Три человека. Три партизана. Один был ранен.
- Мать, нам нужно переночевать. А дом был в одну комнату, лишь шторка отделяла одну часть от другой.
Через час перед домом остановился мотоцикл с коляской, вылезли немцы и направились к дому. Карательный отряд. Тетка спрятала партизан за шторкой. А на лавке, что стояла рядом, положила девочку, лет девяти, и укрыла рваным одеялом, старыми одеждами. Двоих малышек она взяла за руки, прижала к подолу.
- Плачьте, плачьте – просила она их и по щекам потекли слезы. Всем было страшно.
Немцы сразу разбили маленькое окошко, им очень не терпелось попасть внутрь. Тетка им открыла.
- Партизанен, - с акцентом сказал немец и показал на пальцах три.
- Нет партизанен, - оправдывалась женщина. Дети плакали.
Немец оттолкнул их от двери и вошел. Он плохо, но говорил по-русски.
- Кто там? – указал он на лавку.
- Дочь. Чума, чума!
Немец выскочил прочь как ошпаренный кипятком. Сразу же погрузились в мотоцикл и уехали. Испугались болезни. На утро партизаны поблагодарили тетку и ушли. Сложно передать, что чувствовали люди – женщина, дети, партизаны – когда вошел немец.

Осень 43. Тогда уже первый мороз сковал лужицы тонкой корочкой и все ждали, что вот-вот пойдет снег. Хотя нет, ждали другого. Ждали своих, русских. Красная Армия прорвала фронт и перешла в наступление. Битва под Курском была выиграна. Белгород, Харьков освобождены. Над головой уже не рвали небо мессершмиты. Ласточками высоко в небе шли наши Пе-2 на запад, лашки и яки охраняли их.
На единственной улице стояла немецкая танковая колона. Ее голова выглядывала из-за поселка, а хвост терялся в подлеске, за последними домами. Немцы уходили. Бежали навсегда. Это уже была не та армия победителей, что со смехом и криками, пьяная от шнапса и легких побед ворвалась в Ольшаны. Унылые и побитые, поджавшие хвост. Не смотря на страх, многие выходили к калиткам и провожали немцев взглядами. Вышла мать. К ней подбежал молодой парень в форме танкиста, но с пагонами. За спиной у него болтался шмайсер. Они все теперь ходили с оружием. Парень был худощав, глаза и щеки впалые. А лицо наполовину было вымазано в саже.
- Воды, - сказал он по-немецки и указал на ведро. Это было единственное ведро, чудом как пережившее оккупацию. Без него сложно достать воду из колодца. А они заливали свои радиаторы.
Мать отошла в сторонку, пропуская немца к ведру. Тот схватил его и убежал к голове колоны. было немного жалко ведра. Хорошее, стальное, немного погнутое.
Вот танки тронулись. По всей деревне разнесся рокот моторов, так что заглохли уши. Казалось, что трясется сама земля. Уже проехали практически боевые машины, когда вернулся немец. Парень с впалыми щеками и глазами, вымазанный в сажу. Запыхался, по лбу струился пот. Он принес ведро. Поставил рядом с матерью и сказал на нашем:
- Спасибо.
Потом развернулся и убежал догонять колону, его машина была далеко впереди.