Это был редкий день, когда капитан проводил время в штабе.

Кабинет являл собой смесью роскоши и солдатской строгостью. На голых побеленных в незапамятные времена стенах были развешаны картины в шикарных, позолоченных рамах. Прекрасные дамы и смелые мужи с картин, взирали на убранство комнаты.

В углу, на хлипком деревянном столе, остались остатки обеда: не помытая тарелка и наполовину опорожненная кружка с крепким южным чаем, уже давно остывшем. Капитану не было дела до таких мелочей как вымыть и прибрать посуду, а прислуги в штабе не водилось. Своего адъютанта, который распоряжался подобными мелочами, Карно направил в город с особо важным поручениями и ждать сегодня его не стоило. Заплывшая свеча, в бронзовом подсвечнике довершала настольный натюрморт.

Наряду с простотой, кабинету досталась и роскошь – два изысканных стела, полученных в подарок от гвардейцев, сильно выделявшихся среди простых столов. Стулья – милая шутка гвардейцев капитана на день рождения. Карно ее оценил по достоинству - два марш броска к побережью и обратно подчиненные запомнили надолго. Правда вспоминали они шутки и марш броски только в кампаниях, за кружкой хмельной браги, взрывами хохота. Увидеть пунцовое от смущения лицо Карно, в час презентации роскошных стульев – зрелище достойное руки художника.

Карно долго мучался, не зная, куда бы эти стулья поставить. Да так, что бы не портили (с его точки зрения) строгий воинский порядок. В конце концов, один поставил перед столом – для гостей, а на втором восседал сам. Оказалось очень удобно и гостеприимно. Разобравшись с этой, на первый взгляд неразрешимой проблемой, Карно оттаял, - гвардейцы получили увольнение.