[la vie morte] / [невозможность жить feat. no life] / [|||1728]
предупреждение когда жизнь умирала, она сказала – мало ты будешь жить
жить
как образ жизни
жизнь отказалась жить, умерла, осталась в луже крови, сдала все позиции, старые вещи, вещими стали слова Л.
(c)
небо невыносимой жестокости взорвалось с утра, остатками звёзд ранило, жизнь, изъеденная молью и хлоркой, заплаканная прижалась к моей спине, я изодранный игрой в прятки за шторой, циничный, как исколотые фразами, поцелуями губы ветра, и потрескалась кожа на лопатках, жизнь в крови спутанными волосами, отснятым материалом киноплёнок, положила голову мне на колени, умерла, я гладил её по шее нежно, нежась, руки истерично искали сигареты, зажигалки, я прикуривал, спал, позволял брать себя под колени и спину, исхудал чувствами, которые били по щекам, просто били, избитый всё смеялся над Л., Л. говорил – «Жизнь – это не жить…».
Л. был прав с самого начала, с самой сути холодного мая, когда стояли у причала, девочка Мая кричала, что мы бессердечные шлюхи, во мне глохло сердце, вокруг глохли звуки. потом были месяцы разлуки, горя, пустоты, Л. и чужие руки меня держали, они знали, что я пытаюсь жить. жизнь – это невозможность любить, плыть по течению, с течением обстоятельств я попытался найти объяснение обстоятельству, но Л. был прав с самого начала начал – если бы я тогда это знал.
***
начался пуховой снег, Л. рвал подушки, перья путались в волосах, я разлил вино по простыням, Л. спросил – почему кровят сны, было больно от нашего детства, надо было надеть блузку и жить, но начался пуховой снег. таяли вековые льды, губы Л. просили больше их не целовать и были солёными, так говорили чайки, истосковавшиеся по морю, Л. говорил – пресная вода, это невыплаканные слёзы, я хочу умереть от обезвоживания, но таяли вековые льды. Л. пьёт чай, Л. не существует, песок, пыль, прах, пыльца, пепел – Л. давно умер и теперь цветёт цветами, я сорвал лилию, испугался, что сделал Л. больно, соврал, что его не существует, сказал – Л. не существует, но Л. сидит и пьёт чай. Л. говорит – ты пишешь о жизни, но жизнь – это невозможность жить, я мёрзну, люди приходят, чтобы уйти, чтобы снова придти и уйти, чтобы опять придти и уйти, я остаюсь, Л. смеётся и танцует на подоконниках, такой живой, что мне горько, я пытаюсь жить, но Л. говорит – жизнь, это невозможность жить.