На втором этаже свету было побольше, и картина была более ужасающая. Кругом валялись обломки и целые плиты, а над головой нависали перегородки, бывших помещений, а в дверных проемах, ещё висели двери. Быстро отыскав одно из тех помещений, похожих на те, что я видел на фотах в интернете, мы наткнулись всё-таки на лампочки. Пусть не совсем те, что хотелось, но лампочки. В основном это были контрольные лампы накаливания, такие как раньше в фонариках были, длинные, от приборных панелей, но попались и электронные. Некоторые были ещё упакованные в коробки.

Отобрав себе в коллекцию, и затолкав всё рюкзак, пошли дальше. Кругом попадались обломки плит и какие-то запчасти. Проникавший в большие проёмы свет, говорил о грандиозности стоявшего здесь оборудования, и как нелегко его было вытаскивать. Где-то посередине этажа, где располагались воздухозаборники системы вентиляции, мы решили залезть на третий этаж, тот который весь обрушился, сделать пару снимков, ну и осмотреть что возможно. При ближайшем рассмотрении, выяснилось, что этаж разбирали не для того что бы вытаскивать оборудование, а по более банальной причине.

Плиты были короткими, и лежали на швеллерах, где то в районе 30 номера, вот что бы срезать в чермет эти швеллера, и сломали перекрытия.

Не смотря на то, что перекрытия были порушены, по третьему этажу можно было ходить, правда, кое-где нужно было перелазить, вдоль стен оставались порожки, которые изобиловали засадами. На одной такой я и попался. В средней части попадались гермодвери, Такие железные коробки, с двумя дверьми по концам, но судя по отсутствию отверстий для вентиляции, они были рассчитаны на электромагнитную защиту. Как обычно, по закону жанра, на всём огромном и пустом этаже, попался ряд электрошкафов, в которых ещё оставалось оборудование, но почему то до них руки не дошли.

Когда пришло время возвращаться, стали искать вероятные спуски с этажа. Оставив Маринку с рюкзаками, я пошел обследовать остатки этажа. Где-то в конце, я увидел двухстворчатую дверь, и решил посмотреть, может за ней есть кокой спуск. Перед дверью была площадка, встав на которую, и открыв одну створку, почувствовал, что под ногами исчезает опора.

Поверх плит, как и положено, была цементная стяжка, которая не везде обрушилась вместе с плитами, а образовывала некие площадки, на одной из них я и стоял. Хотя перед тем как встать на эту площадку, я по ней потопал, два раза, и даже встал.

Стены были лысыми, ухватиться было не за что, а в руках у меня была коробка с лампочками и какая-то схема. Первое что я почувствовал, так это, как я подбородком уперся в порог двери. Не знаю, может я сознание потерял, а может просто, оставшиеся три метра, не чего не задевал. После не продолжительной паузы, первое, что я увидел, так это темное помещение с проникавшим светом, клуб пыли, и окровавленную руку, и первая мысль, которая проскользнула, когда-то эту картинку я уже видел, во сне.

В следующую секунду пришла боль, в первую очередь почки. Вместо вздохов, я услышал, какое-то звериное рычание, может, хотел выругаться, а может ещё чего. Встав и отдышавшись, почувствовал, что на руку что-то капает. То, что это кровь не вызывало сомнений, не понятно было откуда. Голова вроде не болела, нос тоже. Чуть позже нащупал разбитую губу, когда вспомнил, что сначала я протаранил мордой порожек.

То, что наша прогулка закончилась, стало ясно ещё на верху, теперь предстояло отыскать и снять Маринку. Забрав у неё рюкзаки, сказал ей что бы пробиралась в то место, где мы забирались, и пройдя и в конец здания, встретил её. Глянув на меня, она сказала, что видок у меня не презентабельный.

Выбравшись из здания, пошли в ближайшие кусты, сильно болел бок, и стоило подумать, как теперь выбираться. Пока отлёживался, приготовил кипятку, заварили вермишелевый суп, который Маринка прикупила в магазине, который попался во время обхода дач.

Потом я сказал, что бы Маринка сходила к чуркам, и спросила их, не довезут ли хотя бы до станции Акулово. До станции было километров пять, а с больным боком, мы бы брели до вечера, если б вообще, по крайней мере, я, смогли бы дойти. Вернувшись, Маринка сказала, что чурки сами везти не хотят, а ссылаются на некую легковушку, где то там, и снова ушла.

Бок болел, правая рука не двигалась, чувствовать себя одиноким не хотелось, а Марина так и не появлялась. В присутствии когорты чурок, оставлять девушку одну, тоже негоже было, потому доев супчик, перекурив, собрался силами, и пошел искать помощь и Маринку.

Прокравшись к газели, по-другому мою походку назвать, сложно было, я выглянул из-за кузова. Первый кто меня увидел, сначала рыпнулся в сторону, походу вид у меня был и в правду страшный и ужасный. Объяснив им, что со мной и что я хочу, они меня послали туда же, куда и Маринку. Присев на фундаменте от антенны, увидел вызвавшегося помочь мне одного из трудяг, который стал бормотать что, мол, вон машина. И в правду, меньше чем через минуту, появилась десятка, из которой вышли Марина и парень, в полувоенной форме.

Молодой майор, который нес свою не легкую службу, являясь надзирателем у чурок, согласился довезти нас до Нары, в травму, а перед поездкой, даже наложил шину из подручных материалов, на правую руку. В травмопункте, помучив меня, заштопали губу, наложили гипс на правую руку, замазали зелёнкой макушку. Ребра к счастью оказались целы, левая рука вроде опасений не вызывала, и сделав всё положенное, отпустили в свояси.

Травма в Наре, находится, где то на краю города, и до станции нужно было ехать. Моё состояние чурку в маршрутке не волновало, и попытка выпросить скидку на проезд закончилась, как и положено, ни чем. Пан важнее! Взобравшись на платформу, приткнулся в куче народу под крышей перехода. Начался ливень, и народ тоже не торопился мокнуть до прихода электрички. Электричку ждать долго не пришлось, и скоро мы уже ехали домой.

Всю дорогу до дома, то и дело находился кто-то, кто спрашивал меня, что со мной случилось. На Киевском вокзале, поскольку прыгать с платформы мне было не очень интересно, то я пошел в кассу на выход. Касса не работала, и я пошел к охранникам, дежурившим у турникетов. Старший из них, глянув на меня спросил
– «Больной значит?»
- «Угу!» - ответил я.
- «Ну проходи!» - сказал он.

С Маринкой мы расстались на Белорусской кольцевой, ей ещё за детьми предстояло ехать, дальше я добирался сам. По дороге, ко мне ещё три раза домогались, что со мной. Но до дома я доехал нормально.

Вот такая вышла экстремальная поездка!