I've got nothing to say, truly, exept 'attention is always appreciated'.

13. How Can You Be Sure?

Мой разум, честно говоря, не ожидал испытать момент такой непреодолимой радости по прилету в мрачный неприветливый Лондон, но самолет сел, и сердце, описав внутри меня круг почёта, довольно ухнуло и сразу же окаменело. Замерло, проникнувшись все-таки пока ещё чужеродной мне атмосферой, притерлось к запаху моросящего дождя снаружи и разрешило мне пройти паспортный контроль, прежде чем я должен был увезти его в квартиру и запереть за семью замками. После такого гостеприимного города Ангелов, после теплого приема и ласковых прикосновений солнца было даже немного стыдно за своё желание кутаться в куртку и купаться в лужах, притаившихся в разбитом асфальте, но карамельный блеск моря довольных и сытых тел, бесчисленные блондинки и уж совершенно точно будущая семья Беллами закрашивали этот мимолетный стыд толстым слоем белоснежной краски, оставляя вместо некий холст, предназначенный для чего-то более весомого в этой жизни. Да, весомее, чем Мэтт Беллами. Я думаю, все в курсе, что у нас в группе существовал своеобразный культ личности, но с тех пор, как нам с Крисом было 25, прошло достаточно лет, чтобы перестать потакать во всем этому тощему голосистому засранцу. И возвращение на свою историческую родину было очередным подтверждением моего бунта.

- Да ладно, Дом, оставайся у нас! На выходных поедем на природу, да и, вообще, мы с Кейт только «за», чтобы ты остался, сам знаешь…

Беллами явно освоился со своей новой ролью домашней наседки. Его возлюбленная приэтом нисколько его не смущала, лишь во всем потакала этому большому ребенку, вздумавшему поиграть в родителя. Казалось, в жизни наступила идиллия, и я мог присоединиться к этим счастливчикам, мог стать частью их семьи, как ни странно это звучало, но я даже чисто физически не мог видеть то, что наблюдал на протяжении моего пребывания в Лос-Анджелесе. Хадсон, время от времени ласково заключающая в объятия свой растущий живот, ее сын, носящийся с Беллами днями и ночами, они втроем, живущие в мире и согласии под одной крышей – это было слишком даже для моего определения слова «счастье». Но атмосфера их дома все же повлияла и на меня, поэтому я так долго не уезжал из этой сказки, которой у меня никогда не будет. Я хотел просыпаться каждое утро в комнате, залитой белоснежным солнечным светом, слышать всю эту возню и вместо завтрака погружаться в настроение обитателей дома, а не сидеть в одиночестве в своей холодной квартире.

До некоторого момента мне действительно чудилось, что мне разрешено вступить в их семью, пусть даже в качестве какого-нибудь незаметного приемного ребенка, но однажды я поймал себя на том, что стоял посреди кухни и пытался приготовить что-нибудь вкусное, пока они ещё спали. Я так и замер с надкусанным тостом в руках, когда осознал, что все поменялось, поменялось даже круче, чем я думал. Вот зашла бы она на кухню, но зашла бы не одна. Внутри нее росло что-то фантастическое, что-то очень мне дорогое, а я сидел бы и, недоуменно глядя в окно, жевал тост. Влетел бы Райдер, требуя какао, а я бы сварил себе кофе, периодически недоумевая, что же такое мешалось у меня под ногами все это время. Беллами бы не пришел вовсе, а если бы пришел, то я бы в нем разочаровался, хотя мои иллюзии на его счет уже давно развеялись. Этот человек слишком долго водил меня за нос, а под конец решил выбрать своеобразный способ признания – провести экскурсию по своему внутреннему миру. Теперь-то все было ясно, спасибо, Мэтт, за то, что выкрал время закопать меня по голову в песок.

Ключи нежно провернулись в замочной скважине и пустили мое уставшее тело в обитель загадочной мрачности и беспробудной тишины. Здесь было лучше, несмотря на отсутствие любви, тепла, солнца и океана в непосредственной близости. Мне здесь было уютнее, я здесь чувствовал что-то человеческое и дружелюбное, здесь, в этой квартире, я был нужен шкафам, полкам, светильникам, паркетным доскам и газу, весело бежавшему по трубам. Здесь не мог меня достать этот придурок и навязать мне мои же эмоции, зато я сам мог, обмякнув в кресле и закинув ноги на столик, передумать кучу вещей и, возможно, даже поставить гриф «совершенно неважно» на папке с мыслями о Беллами. Не все же ему стоять в моей голове с психопатской улыбкой на лице со словами «Оставайся, Дом, мы тебе всегда рады».

На звуки топтавшегося счастья слетаются все, всем интересно унести с собой по кусочку чего-то волшебного, и я будто был одним из таких охотников за чужими сокровищами, бродя по их дому.

- Эй!

Задумавшись, я продолжил идти, в результате чего наступил Беллами на ногу, причем по его лицу можно было сказать, что не только наступил, но ещё и попрыгал на ней пару раз для верности. Наверное, я даже развернул лагерь смущения на своем лице и застенчиво попятился назад, потому что он мгновенно забыл об этой аварии, едва попытавшись отыскать мои бесстыжие глаза.

- Э… извини? - Идиотская манера жестикулировать во время разговора оказалась заразной, но я сразу же осадил свою «болтливую» кисть, уже извернувшуюся для очередного поддакивания моей фразе.

- Ладно, проехали уже. – Мэтт уже ангельски сверкал своими бровями и воодушевленно приподнимал уголки губ. – Ищешь кого-нибудь, м?

 Смерив белесую занавеску, служившую мне ширмой от накрапывающей мрази за окном, уничижительным взглядом, я вдруг представил себе Мэтта в своей квартире, на этом диване напротив меня. Мэтт здешний был бы нахмурен, но рад неописуемо и полоскался бы в вине и моих взглядах, как воробей в обожаемой грязной канаве. Я было снова погрузился в разноцветный мыльный пузырь моего воображения, когда этот Мэтт закусил свою губу, провел гребнем своих пальцев по темным промокшим от Лондона волосам и усмехнулся, отследив ход моих мыслей. Он медленно начал протягивать ко мне руку, словно рассчитывая спихнуть мои ноги со стекла толщиной в три сантиметра, но оказалось, что это был жест, приглашающий бутылку вина на очередной танец вокруг окружности бокала. И передо мной сидел современный Беллами, если можно так выразиться. Совершенно потеряв своё былое очарование, этот сытый и довольный кот пил моё вино в моей квартире, нагло пялясь мне в самый мозжечок, очевидно. Я прогнал их обоих прочь и прислушался. По-прежнему любопытный звук капель в стекло сопровождал мой вечер, и, значит, можно было продолжить этот праздник, а празднество без алкоголя – это детский утренник.

Ради такого исключительного события я даже решился открыть розовое шампанское, окрасившее моё серое существование персиково-вишневого цвета пеной. Мурчащие пузырьки игриво соглашались с моими тостами и кивали в такт теням на стенах квартиры.

- Эра Беллами закончилась, господа! – Слишком торжественно вымолвил я, глядя, как очередной мой собутыльник отстает от дна бокала и вырывается на свободу, в открытое плавание в воздухе. Глоток шампанского, и горького привкуса нет, осталось лишь желание, но оно должно подождать своего часа.