время проходит, но кто сказал, что лечит?

Ты останешься в романах Достоевского, history в isg и, конечно, здесь. Будешь пахнуть чем-то крепко-алгокольным, чуть-чуть весной и  непонятной мне свободой.  Твои (не)случайные девочки не перестанут тихо таять от  беспечных и ничего не обещающих  улыбок. Как не перестанут бегать за тобой стайками и писать тебе месседжи в три тысячи знаков, старательно расставляя запятые и двоеточия, а  тире - очень и очень редко,  с особенной  нежностью.

Тире - это ведь  почти знак равенства. Или почти плюс.

Все эти барышни с высшим, обязательно филологическим, будут грызть карандаши и ручки, реже ногти  и ждать, какую же палочку дорисуешь ты? Они искусают губы, истерзают мобильные телефоны, терпение подруг и собственные сердца, прежде чем узнают наконец, что ты не намерен ничего дорисовывать. Тебя устраивает тире. Ты и тире-то в нем не видишь.

Так, минус. 

Но это будет потом, а сейчас ты привычно раздеваешь их, запускаешь пальцы в волосы, целуешь плечи,  жарко шепчешь: "какая ты,какая ты".

И девочки, у которых глаза-бирюза, или лазурь, или крепкий кофе, просыпаются за ночь по восемь раз, не веря своему счастью.  Любая из этих тонких, томных, влюбленных, прекрасно знает, что будет утро, и  надо бы успеть накрасить ресницы и замереть в красивой позе у твоей постели до того, как ты проснешься. Чтобы по звонку будильника ласково провести по твоей щеке рукой.

Уже внизу, у подъезда, девочки вежливо улыбаются, подставляют щеку для поцелуя и уходят, пытаясь стуком каблуков заглушить стук собственных, не совсем здоровых сердец. А через час они пьют кофе без сахара в своих маленьких кухнях или кухнях хороших подруг, плачутся этим самым подругам все утро и еще пару недель, бледнеют и краснеют от случайных SMS, пытают гороскопы ежедневным: "ну а сегодня, сегодня он позвонит?".

А он не звонит. Ни сегодня, ни завтра, ни через месяц.

Много и зря думающие, барышни  пьют. Сначала в барах. Потом дома. Потом в воображении.

Много и зря думающие, барышни пишут, стирают, ставят точки и вычеркивают тебя из своих историй в сотый раз и снова "теперь уже точно насовсем".

Но ты остаешься в романах Достоевского, history в isg, здесь и, конечно, в сердце.

Моём.