В колонках играет - Джа Дивижн
Настроение сейчас - весеннее

Мы сидели на кухне на старых, расшатавшихся табуретках и стульях, поджав под себя ноги в шерстяных носках и время от времени попивая сваренный бабушкой компот из дачных яблок, крыжовника, малины и смородины. Когда кастрюля с летним напитком опустевала, мы доставали ложки и начинали поочередно скрести по дну, вылавливая самые крупные ягоды.
На улице постепенно темнело и мы перебирались из кухни в комнаты, укутываясь в ватные одеяла и теплые пледы. За окнами был май – пора цветения черемухи, аллергии и отключенной воды. В коридоре глаза невольно пробегали по стенам, увешанным предзакатными пейзажами, гербариями, черно-белыми фотографиями, календарями многолетней давности, театральными афишами и прочими хранителями старины. В комнатах мы зажигали тусклые лампы под пыльными абажурами и ароматические противотабачные свечи, заваривали индийский чай из жестяной банки и клали, в каждую чашку из югославского фарфора щепотку гвоздики, и, время от времени шмыгая носами и вытирая слезившиеся от табачного дыма глаза, ночи напролет вели пространные разговоры о прошлом и о том, что ждет за соседним поворотом, о сказанном и спетом давным-давно и о том, что еще предстоит услышать, о книгах с заложенными страницами и засушенными между ними кленовыми листочками, о майских холодах и скором лете, о подскочивших ценах и о холодных батареях, о бесконечных очередях и быстрой смене поколений. Засыпали мы лишь под утро, положив голову на плече рядом сидящего.
Я сижу сейчас на одной из таких расшатанных табуреток, держу на ладони сырок «Дружба» и смотрю на старый, местами потертый и потерявший свой прежний блеск паркет, по которому прошли сотни ног из прихожей в кухню, из кухни в комнату, из комнаты в другую; смотрю на выцветшие и выгоревшие обои, о которые потерлись сотни плечей; на стены, картины и фотографии, рассмотренные сотнями глаз. А ведь все это хранит взгляды и прикосновения не только моих гостей, но и друзей бабушки и дедушки, многочисленных родственников по обеим линиям, моей мамы и ее школьных, а затем и институтских подруг. Они, очевидно, так же шатались на стульях, смотрели на предзакатное солнце, сидели на продавленных креслах, варили компоты в кастрюльках и танцевали под звуки радиолы на пестром ковре.
А сам дом, квартира? Мне порой кажется, что у них действительно есть глаза и уши, они пережили разочарования, ссоры, грубости, но гораздо больше было приятных моментов: бурные романы, теплые слова, семейные праздники, приезды всех-всех родственников, первую любовь, рождение детей, ночной плач и первые неумелые шаги, завтраки за общим столом и вечерние чаепития. Эти окна и крыша видели миллионы закатов и рассветов, слушали барабанную дробь дождя и свист разбойницы-вьюги, каждый дом – хранитель истории, он помнит то, что дано уже стерлось из памяти старожилов…
Я медленно провожу пальцем по шву склеенных обоев, смотрю на фотографию храма Покрова, и невольно возникает ощущение, что я тоже прожила все это, эти 2 или даже 3 поколения. Но что-то поразительно поменялось за эти годы. Раньше люди не пытались специально найти счастье, оно само находило их, вселяло надежду; они не ныли, не жаловались на несправедливости судьбы и не позволяли себе прогибаться под бременем трудностей; они жили все вместе, единым целым и даже плавленый сыр назвали «Дружба», наверное потому, что знали что это такое… а мы? Постоянно жалуемся и ноем, хотим чтобы нас пожалели, стали чрезмерно циничны и думаем, как бы поскорее скоротать день. Безусловно, я не про всех. Но что-то же все-таки случилось с нами, поменялось? Вопрос только – что? Люди? Мысли? Идеи? Мировоззрение? Идеалы? Моральные ценности? Нравственность? Совесть? Музыка? Книги? Счастье? Мир? ЧТО???