9-11 ноября 2025 года я участвовал в работе 50-й конференции "Достоевский и мировая культура" в Петербурге; уже полвека посещаю музей Достоевского. В результате моих многолетних исследований жизни и творчества классика у меня сложилось впечатление, что писатель был в некотором смысле потусторонним. Фёдор Михайлович по личному опыту знал, что помимо нашего реального мира есть ещё мир сверхреальный, мир потусторонний, сакральный. Он знал, что реальность духовная столь же реальна как реальность физическая. В припадках эпилепсии писатель переживал состояние мира иного, чувствовал, что над нами есть Высшая Сила.
Я решил проверить свою гипотезу и поговорил с участниками конференции, действительно ли Достоевский был потусторонний.




https://vk.com/video1243120_456244188



Одни исследователи считают, что Достоевский был посюсторонним нашему миру, поскольку в "Дневнике писателя" изобличал язвы своего времени и современного ему общества; он нам близок, он НАШ, родной.
Другие считают, что всякий большой писатель по сути потусторонний, поскольку может видеть своё время и наш мир как бы извне, из вневременья.
Третьи полагают, что граница между мирами – нашим реальным и потусторонним – весьма размыта, и человек способен пересекать эту границу, быть и в том мире, и в этом, перемещаясь из одного в другой.

Некоторые полагают, что ПОТУСТОРОННИЙ не самое подходящее слово, поскольку не совсем соответствует характеристикам Достоевского. "Потусторонний" ассоциируется с чем-то мистическим. А Достоевский скорее тяготеет к какой-то новой природе; все его произведения двуплановы: сквозь бытовое проглядывает бытийное.

Слово ПОТУСТОРОННИЙ появилось в русском литературном языке не ранее 30-40-х годов XIX века. Оно было внушено идеалистическими системами немецкой философии: главным образом влиянием Шеллинга. Вначале употреблялось или как эпитет к слову мир ("потусторонний мир") или как прилагательное среднего рода, связанное со словосочетанием – по ту сторону, эквивалентом русского значения – тот свет. Широкое использование этого слова в значении "нездешний, загробный, неземной", наблюдалось не ранее 80–90-х годов XIX века.

Современное слово ПОТУСТОРОННИЙ имеет два значения:
1\ По религиозно-мистическим представлениям: потусторонний – существующий за пределами земной жизни, сверхъестественный мир.
2\ Отрешённый, отсутствующий, отчуждённый (о взгляде, виде). Например, потустороннее выражение лица; смотреть в пространство потусторонним взглядом.

Любой большой писатель своему времени потусторонний. Хотя можно сказать и лучше – "имевший касание мирам иным". Достоевский присутствовал не только в привычном плане бытия, но и в некотором Высшем плане; проникал в духовную сущность, которая стоит за повседневной реальностью.

За пределами реального есть ещё что-то сверхреальное, что взаимодействует с миром реальным. Задача писателя не только показать жизнь в земном измерении, но и проникнуть в недоступные духовные сферы.

В день рождения писателя 11 ноября в Некрополе мастеров искусств возле могилы Достоевского, я поинтересовался у пришедших можно ли считать Фёдора Михайловича духовидцем.



https://vk.com/video1243120_456244191


Достоевский всё время жил в "пограничном положении" "двойного бытия" – бытия реального и мистического. Этому способствовала его "священная болезнь" (эпилепсия, которой болели Юлий Цезарь, Магомед и другие выдающиеся люди).

Достоевский «наградил» этой болезнью главного героя своего романа «Идиот» князя Мышкина. Припадки князя описываются как эпилептические приступы, которые сопровождаются моментами «просветления» перед самым началом приступа. Князь испытывает особое чувство, будто на мгновение погружается в мир гармонии и света, но это состояние сменяется глубокой тоской и затем – полной потерей сознания, судорогами и криком. Мышкин называет это «наступлением», когда ощущает моменты невероятной ясности и спокойствия, будто «обладает духом» и видит мир таким, какой он есть на самом деле. После приступа князь остаётся в полном расстройстве, потеряв дар речи и способность понимать происходящее.

«Он задумался, между прочим, о том, что в эпилептическом состоянии его была одна степень почти пред самым припадком (если только припадок приходил наяву), когда вдруг, среди грусти, душевного мрака, давления, мгновениями как бы воспламенялся его мозг и с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы его. Ощущение жизни, самосознания почти удесятерялось в эти мгновения, продолжавшиеся как молния. Ум, сердце озарялись необыкновенным светом; все волнения, все сомнения его, все беспокойства как бы умиротворялись разом, разрешались в какое-то высшее спокойствие, полное ясной, гармоничной радости и надежды, полное разума и окончательной причины».

«Меня называют психологом, - писал Достоевский. - неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю всю глубины души человеческой»

Когда Достоевский говорил, что он "реалист в высшем смысле", он имел ввиду, что конструирует художественный мир, который связан с реальностью гораздо сложнее, чем на это претендует наука. Психология претендует на рациональное объяснение мира, а Достоевский понимал, что его художественное творчество всегда вымысел, но в вымышленном мире может содержаться нечто, что нельзя сформулировать на языке мира реального.

Достоевский утверждал, что всё происходит здесь, и никакой радикальной границы между мирами нет, наши границы внутри нас самих. Возможно, Фёдор Михайлович удивился бы идее "потусторонности", ибо нет границы, есть лишь готовность или неготовность личности, мгновенные переходы за пределы мира возможны в любой момент.

В жизни Достоевского были касания мира иного. Одно из первых – во время казни на Семёновском плацу, когда буквально заглянул в глаза смерти.

В письме брату Михаилу он так рассказывал о произошедшем.
«Сегодня нас отвезли на Семёновский плац. Там всем нам прочли смертный приговор, дали приложиться к кресту, переломили над головою шпаги и устроили наш предсмертный туалет (белые рубахи).. Затем троих поставили к столбу для исполнения казни. Я стоял шестым, вызывали по трое, след<овательно>, я был во второй очереди и жить мне оставалось не более минуты".

Впоследствии Достоевский рассказал о своих переживаниях устами князя Мышкина в романе «Идиот».
«Он помнил всё с необыкновенною ясностью и говорил, что никогда ничего из этих минут не забудет.
Шагах в двадцати от эшафота, около которого стоял народ и солдаты, были врыты три столба, так как преступников было несколько человек. Троих первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат. Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь. Священник обошёл всех с крестом. Выходило, что остаётся жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживёт столько жизней, что ещё сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он ещё распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты ещё положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно так рассчитал….
Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжелее, как беспрерывная мысль: «Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить жизнь, — какая бесконечность! И всё это было бы моё! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счётом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!».

Четыре года на каторге Достоевский жил среди убийц, буквально на волоске от смерти. По мнению Герцена, в «Записках из Мёртвого дома» Достоевский предстал русским Данте, спустившимся в ад, и сравнивал произведение с фреской Микеланджело «Страшный суд».
Герцен пишет: «Эта эпоха оставила нам одну страшную книгу, своего рода Carmen horrendum, которая всегда будет красоваться над выходом из мрачного царствования Николая, как надпись Данте над входом в ад: это «Мёртвый дом» Достоевского, страшное повествование, автор которого, вероятно, и сам не подозревал, что, рисуя своей закованной рукой образы сотоварищей-каторжников, он создал из описания нравов одной сибирской тюрьмы фрески в духе Буонарроти».

Если сложить всех героев Достоевского как осколки зеркала, то в отражении мы увидим самого писателя. Относительно героев романа «Бесы» Фёдор Михайлович признавался: «Нечаевым, вероятно, я бы не мог сделаться никогда, но нечаевцем, не ручаюсь, может, и мог бы.... во дни моей юности».

09\11\2025 И.А. Есаулов сделал доклад на 50-й конференции "Достоевский и мировая культура" в Петербурге



https://vk.com/video1243120_456244193


Очень радует, что в исследовании жизни и творчества Достоевского принимают участие молодые талантливые исследователи. Это даёт надёжду, что наше дело не умрёт, будут его достойные продолжатели.
Так О.М. Любимская (Тюменский государственный университет, Тюмень, Россия) в статье очень подробно разбирает мотивы рая и ада в творчестве Достоевского.

Аспирант филологического факультета Санкт-Петербургского госуниверситета, участник конференции Арина Сергеевна Кондакова отметила, что небесный хронотоп присутствует почти во всех произведениях писателя. В романе "Идиот" часто повторяются лексемы "казалось" и "мечталось". Князь Мышкин видит жизнь как минимум в двух планах: земном и небесном. Абсолютно далёкое кажется князю близким, земное кажется райским, границы между мирами практически стираются. Особенность мировоззрения князя это двоемирие мироздания. Однако конфликта между мирами нет: они гармонично сливаются в сознании Мышкина.
Князь испытывает беспокойство в новом для себя мире, чужеродность ему. Мышкина неистово тянет пересечь линию, отделяющую земное пространство от небесного; душа князя устремлена в тот бесконечный мир. Перед припадком князь вспоминает фразу, что времени больше не будет. Действительно, в раю не существует привычного течения времени.
Лучи солнца, которые видит приговорённый к смерти, это как отголосок божьего мира.
Князь Мышкин стремится всей душой к Высшему миру, а в этом мире ощущает себя чужаком. Фраза "я всем чужой" является ключевым отражением состояния князя. Он совершенно не приспособлен жить в мире зла и корысти, его открытость и наивность воспринимаются как идиотизм.




https://vk.com/video1243120_456244195


Князь Мышкин размышляет: "Что мучило меня тогда?.. Мучило, что всему этому я - чужой. Что же это за пир, что же это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет меня давно, всегда с самого детства и к которому я никак не мог пристать... Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга; каждый вечер снеговая самая высокая гора, там, вдали, на краю неба горит пурпурным пламенем, каждая "маленькая мушка", которая жужжит около меня в горячем солнечном луче во всём этом хоре участница: место знает своё, любит его и счастлива, каждая травка растёт и счастлива! И у всего свой путь и все знают свой путь с песнью отходят и с песнью приходят. Один я ничего не знаю, ничего не понимаю, ни людей, ни звуков, всему чужой... И - выкидыш..."

Князь уверяет, что во время эпилептических припадков видит рай. «Вероятно, – прибавил он, улыбаясь, – это та же самая секунда, в которую не успел пролиться опрокинувшийся кувшин с водой эпилептикa Магомета, успевшего, однако, в ту самую секунду обозреть все жилища Аллаховы».

Эти мгновения для князя Мышкина были прикосновением к раю: «Мгновения эти были именно одним только необыкновенным усилением самосознания, – если бы надо было выразить это состояние одним словом, – самосознания и в то же время самоощущения в высшей степени непосредственного. Если в ту секунду, то есть в самый последний сознательный момент пред припадком, ему случалось успевать ясно и сознательно сказать себе: «Да, за этот момент можно отдать всю жизнь!», – то, конечно, этот момент сам по себе и стоил всей жизни».

«В том же, что это действительно «красота и молитва», что это действительно «высший синтез жизни», в этом он сомневаться не мог, да и сомнений не мог допустить. Ведь не видения же какие-нибудь снились ему в этот момент, как от хашиша, опиума или вина, унижающие рассудок и искажающие душу, ненормальные и несуществующие? Об этом он здраво мог судить по окончании болезненного состояния».

Для многих до сих пор вопрос: наша жизнь на планете Земля это Рай или Ад?

Фёдор Михайлович Достоевский жил во Флоренции (городе Данте Алигьери), когда создавал роман "Идиот", и конечно же читал "Божественную комедию". Однако влияния этого произведения на творчество Достоевского или не существовало или же оно было незначительным. Больших исследований влияния Данте на творчество Достоевского не производилось.

Рай можно пережить путем прикосновения к вечности, выходя из временных рамок. Эта идея выражена в словах «В этот момент мне как-то становится понятно необычайное слово о том, что времени больше не будет...».

В произведениях Достоевского состояние рая, предугаданное некоторыми его персонажами, всегда связано неким образом с детством. В рассказе "Маленький герой" есть такие строки: "Самый прекрасный мир, отгородившийся от Бога — это ад. Рай, обнесённый забором — это ад. Ад, в котором вспыхнула любовь,— рай".

Мотив рая как сада присутствует и в рассказе «Кроткая» (1876 год), хотя слово «Рай» там употребляются всего два раза.
Образ рая-сада присутствует и в монастырском скиту Зосимы, где разбиты прекрасные цветники. Посетитель Михаил говорит Зосиме при первых встречах: «Что жизнь есть рай, об этом я давно уже думаю. Только об этом и думаю»; «Рай, в каждом из нас затаён, вот он теперь и во мне кроется, и, захочу, завтра же настанет он для меня в самом деле и уже на всю мою жизнь».

У философа Николая Бердяева своё понимание рая. «Рай и ад есть духовная жизнь человека, и они раскрываются в глубине духа. Царство Божье есть достижение совершенства обожения, красоты и цельности духа, а не награда».
«Божественная благодать появляется внутри верующего человека и полностью его заполняет, - пишет Бердяев. - Нельзя сказать, что где-то там находится Царствие Божье, его обретает и чувствует человек, уверовавший в Христа, внутри себя. Именно это говорил сам Сын Божий: «Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:20-21).

Бердяев отмечает, что мы можем мыслить рай на земле, выход в вечность возможен через экстаз и созерцание Бога. Царствие Божие приходит не только в конце времени, но и в каждом мгновении. В мгновении может быть выход из времени в вечность.
Согласно святоотеческой традиции Царствие Божие бесформенно, ощутить его можно только сердцем и мыслями.

Рассуждения о рае и аде есть в «Беседах и поучениях» Зосимы: «Отцы и учители, мыслю: «Что есть ад?» Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить». Раз, в бесконечном бытии, неизмеримом ни временем, ни пространством, дана была некоему духовному существу, появлением его на земле, способность сказать себе: «Я есмь и я люблю». Раз, только раз, дано было ему мгновение любви деятельной, живой, а для того дана была земная жизнь, а с нею времена и сроки, и что же: отвергло сие счастливое существо дар бесценный, не оценило его, не возлюбило, взглянуло насмешливо и осталось бесчувственным».

Ад представляется Достоевскому как невозможность любить. Рай и ад для писателя – состояние духовное, а не материальное. Рай есть награда за деятельную любовь, совершённую на земле, в то время как ад – невозможность более любить, страдание из-за упущенной возможности проявить при жизни любовь в действии.

Научный сотрудник научно-исследовательского центра «Ф.М. Достоевский и мировая культура» Института мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук Катерина Корбелла написала статью «Комедия» Данте в «Преступлении и наказании». Автор предполагает, что при создании «Преступления и наказания» Достоевский не только обратился к «Аду» Данте, но также имеет в виду как минимум ещё кантику «Чистилище». Спуск Раскольникова в распивочную схож со спуском Данте в Ад тем, что является неожиданным, но единственным путём для спасения героя. Слова Порфирия Петровича во второй главе шестой части насыщены дантовскими аллюзиями, начиная с повторяющейся отсылки к Геркулесовым столбам.

Бужор Е.С., Шевченко О.В. в статье "О мотивах ада, чистилища и рая в творчестве Ф.М. Достоевского" сопоставляют философско-метафизические идеи Достоевского и образы «Божественной комедии» Данте. Основой сопоставления является присущий обоим художникам теургический подход к искусству, предполагающий, что оно призвано служить преображению человека и действительности. Одновременно искусство призвано сообщать человеку конкретную смысложизненную истину, которая способна стать действенной программой его жизнедеятельности. Такой истиной является состояние всеединства или всеобщей любви. Для того чтобы показать содержание этой истины и способы её достижения, Достоевский представляет в своём творчестве панораму ада, чистилища и рая не как отдельных областей бытия, а как трёх измерений единой действительности.

Т.А. Касаткина в статье "Рай и ад в произведениях Ф.М. Достоевского 1860-х годов" указывает, что "в черновиках к «Бесам» один из героев Достоевского говорит: «Мы очевидно существа переходные, и существование наше на земле есть очевидно беспрерывное существование куколки, переходящей в бабочку. Вспомните выражение: «Ангел никогда не падает, бес до того упал, что всегда лежит, человек падает и восстаёт».
Я думаю, люди становятся бесами или ангелами. Говорите: несправедливо наказание вечное, и пищеварительная французская философия выдумала, что все будут прощены. Но ведь земная жизнь есть процесс перерождения. Кто виноват, что вы переродились в чёрта. Всё взвесится, конечно. Но ведь это факт, результат — точно так же, как и на земле всё исходит одно из другого. Не забудьте тоже, что «времени больше не будет», так клялся ангел. Заметьте ещё, что бесы — знают. Стало быть, и в загробных натурах есть сознание и память, а не у одного человека,— правда, может быть, нечеловеческие. Умереть нельзя. Бытие есть, а небытия вовсе нет».

09\11\2025 Т.А. Касаткина сделала доклад на 50-й конференции "Достоевский и мировая культура" в Петербурге



https://vk.com/video1243120_456244194


Научный сотрудник Института русской литературы "Пушкинский Дом" доктор филологических наук Константин Абрекович Баршт в статье “Братья Карамазовы” Ф.М. Достоевского: неевклидова геометрия и вопрос о преодолении зла // Вопросы философии. 2018. № 5. С. 134–144 утверждает:
"Основным мотивом жизни и деятельности Ф.М. Достоевского и героев-философов его произведений было стремление к постижению тайны бытия, решению "вековечного” вопроса о месте человека во Вселенной.
<...>
Идея о том, что наш мир параллелен иному, являясь его нижним морально-онтологическим уровнем, зародилась в сознании Достоевского ещё в юности. 9 августа 1838 г. он поведал брату Михаилу: “…какое же противузаконное дитя человек; закон духовной природы нарушен… Мне кажется, что мир наш – чистилище духов небесных, отуманенных грешною мыслию”.
<...>
Фундаментальной идеей философии Достоевского была неразрывность прямой связи между нравственным и онтологическим статусом человека: “По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей” [Достоевский 1972–1990 XIV, 52].
<...>
...эта идея проявляется во всех “больших” романах писателя, в “Братьях Карамазовых”: в словах штабс-капитана Снегирёва [Достоевский 1972–1990 XIV, 191], Зосимы [Достоевский 1972–1990 XIV, 292] и с особенной очевидностью в рассуждениях Ивана Карамазова, который фиксирует этический параллелизм между “адом” и социальной жизнью человека: “…зачем мне ад для мучителей, что тут ад может поправить, когда те уже замучены?”
<...>
Цитируя Апокалипсис, Ставрогин в “Бесах” говорит: “В Апокалипсисе ангел клянется, что времени больше не будет”; Кириллов отвечает: “Очень верная мысль. <…> Время не предмет, а идея” [Достоевский 1972–1990 X, 188]. Как будто комментируя этот фрагмент романа Достоевского, П.Д. Успенский замечает: “Если время есть измерение пространства, то, значит, мы не движемся во времени, а находимся, живём в нём. Это значит, что события не случаются, а существуют. <…> …вещи и явления мира имеют протяжение во времени”.
<...>
В поучениях старца Зосимы утверждается мысль о существовании “бесконечного бытия, не измеримого ни временем, ни пространством”, идеальное существо, живущее в этих пределах, говорит Зосима, имеет возможность «…сказать себе: “Я есмь, и я люблю”» [Достоевский 1972–1990 XIV, 292]. Земная его жизнь предназначена для “любви деятельной, живой”; в земной жизни есть “времена и сроки”, в отличие от бесконечного бытия, где времен и сроков нет.
<...>
Иван Карамазов описан как несчастная жертва рационализма, как не способный к освоению идеи о многомерных мирах и многомирных пространствах, в то время как об этом пророчески говорят Зосима в своих записках и Грушенька своей метафизикой “луковки” и практически прикасается к иным мирам его ученик Алеша. Это объясняет всё, включая время и бессмертие, придаёт новый смысл жизни и смерти человека, на этом новом уровне понимания своей роли и значения, верил Достоевский, человечество ждёт новая жизнь, в которой состоится его глубокое преображение".

В романе "Братья Карамазовы" в главе “Луковка” Грушенька рассказывает притчу о некоей “злющей бабе”, которую её ангел-хранитель пытался вытянуть из “огненного озера” ада, куда она попала после смерти, используя для этой цели “луковку” – символ единственного доброго дела, совершённого ею в течение жизни, жалкой милостыни нищенке: “…стал он её осторожно тянуть и уж всю было вытянул, да грешники прочие в озере, как увидали, что её тянут вон, и стали все за неё хвататься, чтоб и их вместе с нею вытянули. А баба-то была злющая-презлющая, и почала она их ногами брыкать: “Меня тянут, а не вас, моя луковка, а не ваша”. Только что она это выговорила, луковка-то и порвалась. И упала баба в озеро и горит по сей день. А ангел заплакал и отошёл”.

Первым глубоким философским осмыслением смерти и бессмертия стали размышления Достоевского у гроба своей первой жены. Мария Дмитриевна умерла в возрасте 39 лет от чахотки 15 апреля 1864 года. На следующий день в записной книжке Достоевского появились записи, связанные с её смертью.
"16 апреля. Маша лежит на столе. Увижусь ли с Машей? Возлюбить человека, как самого себя, по заповеди Христовой, — невозможно. Закон личности на земле связывает. Я препятствует. Один Христос мог, но Христос был вековечный от века идеал, к которому стремится и по закону природы должен стремиться человек. Между тем после появления Христа как идеала человека во плоти стало ясно как день, что высочайшее, последнее развитие личности именно и должно дойти до того (в самом конце развития, в самом пункте достижения цели), чтоб человек нашёл, сознал и всей силой своей природы убедился, что высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего я, — это как бы уничтожить это я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастие. Таким образом, закон я сливается с законом гуманизма, и в слитии, оба, и я и все (по-видимому, две крайние противоположности), взаимно уничтоженные друг для друга, в то же самое время достигают и высшей цели своего индивидуального развития каждый особо.
Это-то и есть рай Христов. Вся история, как человечества, так отчасти и каждого отдельно, есть только развитие, борьба, стремление и достижение этой цели.
Но если эта цель окончательная человечества (достигнув которой ему не надо будет развиваться, то есть достигать, бороться, прозревать при всех падениях своих идеал и вечно стремиться к нему, — стало быть, не надо будет жить) — то, следственно, человек, достигая, оканчивает своё земное существование. Итак, человек есть на земле существо только развивающееся, след<овательно>, не оконченное, а переходное.
Но достигать такой великой цели, по моему рассуждению, совершенно бессмысленно, если при достижении цели всё угасает и исчезает, то есть если не будет жизни у человека и по достижении цели. Следственно, есть будущая, райская жизнь.
Какая она, где она, на какой планете, в каком центре, в окончательном ли центре, то есть в лоне всеобщего Синтеза, то есть Бога? — мы не знаем".



Известный достоевед, доктор филологических наук Татьяна Александровна Касаткина считает:
"Мы видим, что Достоевский пытается строить этот текст как строго логическое, практически математическое, доказательство. И он доказывает наличие будущей жизни именно тем, что цель человека не находится на земле. В качестве презумпции, в качестве отправной точки рассуждения он берет тезис об осмысленности всего мироздания в целом. Потому что, если мы исходим из этой презумпции, то доказательство от противного работает абсолютно строго. То есть – если что-то не имеет смысла – значит, верно противоположное."

"Цель человеческая не достигается на земле, и человек не любит её достигать именно потому, что истинная цель отнесена за пределы истории и движения человека в пределах истории. Потому, что рай Христов – это то, что находится за пределами движения времени. И поэтому любое решение человека о том, что он достиг своей цели в земных пределах, есть предательство своих настоящих целей и предательство себя и своей человеческой природы", - полагает Т.А. Касаткина.

"Итак, человек стремится на земле к идеалу, противуположному его натуре, - делает вывод Достоевский. - Когда человек не исполнил закона стремления к идеалу, то есть не приносил любовью в жертву своего я людям или другому существу (я и Маша), он чувствует страдание и назвал это состояние грехом. Итак, человек беспрерывно должен чувствовать страдание, которое уравновешивается и райским наслаждением исполнения закона, то есть жертвой. Тут-то и равновесие земное. Иначе земля была бы бессмысленна".

10\11\2025 С.Л. Шараков сделал доклад на 50-й конференции "Достоевский и мировая культура" в Петербурге



https://vk.com/video1243120_456244197


"Говорят, человек разрушается и умирает весь, - рассуждал Достоевский. - Мы уже потому знаем, что не весь, что человек, как физически рождающий сына, передаёт ему часть своей личности, так и нравственно оставляет память свою людям…, то есть входит частию своей прежней, жившей на земле личности в будущее развитие человечества".

Шовина Е.Н. в статье "Проблема смерти и бессмертия в философском наследии Ф.М. Достоевского" пишет:
"Согласно Достоевскому без Бога жизнь теряет свою логическую полноту и цельность, так как с уничтожением идеи Бога упраздняется не только идея бессмертия души, но и необходимость нравственного поведения.
<...>
Писатель считает, что в том случае, когда человек не признаёт над собой никакого высшего закона, он приходит к выводам, разрушающим его личность и жизнь.
<...>
С упразднением идеи Бога, устраняется идея бессмертия, без которой человек рискует стать только природным телом, физическим объектом, снабжённым рядом психических функций, но не высшей божественной сущностью. В представлениях писателя, только некий потусторонний внеземной Абсолют способен обеспечить духовное в человеке, предотвратить его превращение в механизированное чудовище".
<...>
Можно отметить, что разумом Достоевский соглашался с возможностью существования людей без Бога, а чувствами, сердцем – противился этому.
<...>
Даже в том случае, когда писатель пытается представить себе идеальный гармоничный мир без Бога, мысль о конечности отдельного человеческого бытия приводит его к отказу от такой утопии. Например, Версилов в своём монологе пытается представить подобное общество:
"Пусть завтра последний день мой, – думал бы каждый, смотря на заходящее солнце, – но всё равно. Я умру, но останутся все они, а после них дети их" – и эта мысль, что они останутся, всё так же любя и трепеща друг за друга, заменила бы мысль о загробной встрече. О, они торопились бы любить, чтобы затушить великую грусть в своих сердцах. Встречаясь, смотрели бы друг на друга глубоким и осмысленным взглядом, и во взглядах их была бы любовь и грусть...".

В своих произведениях Достоевский пытался нарисовать картину бессмертной жизни. Иван Карамазов ("Братья Карамазовы"), Раскольников ("Преступление и наказание"), Кириллов ("Бесы"), Ипполит Терентьев ("Идиот") сомневаются не столько в факте воскресения, сколько в осмысленности будущего бытия. Так, для Свидригайлова ("Преступление и наказание") вечность – "одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки". В рассказе "Бобок" представлена ужасающе натуралистическая картина посмертного существования: "Разврат в таком месте, разврат последних упований, разврат дряблых и гниющих трупов".

Существует предположение, что для многих героев самоубийство есть выражение тоски по миру иному, более гармоничному, справедливому, наполненному не завистью, а любовью.

Бессмертие представляется Достоевскому единением с Целым, слитостью человека с универсумом, объединением с миром. "Какая она, где она, на какой планете, в каком центре, в окончательном ли центре, то есть в лоне всеобщего Синтеза, то есть Бога? – мы не знаем", - рассуждал Достоевский. - "Как воскреснет тогда каждое я – в общем Синтезе – трудно представить. Но живое, не умершее даже до самого достижения и отразившееся в окончательном идеале – должно ожить в жизнь окончательную, синтетическую, бесконечную".

Писатель открыто отрицает возможность земного бессмертия — "это идеал будущий". Мысль, высказанная Достоевский у гроба жены в 1864 г. приобретает к 1878 г. уже другие оттенки. Так, в своём письме Н.П. Петерсону он пишет: "…тела в первом воскрешении, назначенном быть на земле, будут иные тела, не теперешние, то есть такие, может быть, как Христово тело по воскресении Его, до вознесения в Пятидесятницу ... Предупреждаю, что мы здесь, то есть я и Соловьёв по крайней мере, верим в воскресение реальное, буквальное, личное и в то, что оно сбудется на земле".

В рассказе "Сон смешного человека" Достоевский признаёт существование смерти даже в идеальном мире, но смерть там естественное состояние, не приносящее боли и страданий.
"У них почти совсем не было болезней, хотя и была смерть; но старики их умирали тихо, как бы засыпая, окруженные прощавшимися с ними людьми, благословляя их, улыбаясь им и сами напутствуемые их светлыми улыбками. Скорби, слез при этом я не видал, а была лишь умножившаяся как бы до восторга любовь, но до восторга спокойного, восполнившегося, созерцательного. Подумать можно было, что они соприкасались ещё с умершими своими даже и после их смерти и что земное единение между ними не прерывалось смертию. Они почти не понимали меня, когда я спрашивал их про вечную жизнь, но, видимо, были в ней до того убеждены безотчетно, что это не составляло для них вопроса. У них не было веры, зато было твёрдое знание, что, когда восполнится их земная радость до пределов природы земной, тогда наступит для них, и для живущих и для умерших, ещё большее расширение соприкосновения с Целым вселенной. Они ждали этого мгновения с радостью, но не торопясь, не страдая по нём, а как бы уже имея его в предчувствиях сердца своего, о которых они сообщали друг другу".

В 1876 году в "Дневнике писателя" Достоевский отмечает: "Без веры в свою душу и в её бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо". "Только с верой в своё бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле".
"Главный вопрос…тот самый, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь, – существование Божие", — говорил Ф.М. Достоевский.

Писатель выстраивает своё логическое доказательство существование Бога. "Свои умозаключения Достоевский строит следующим образом: во-первых, человек является организмом; во-вторых, всякий организм существует, чтобы жить, а не истреблять себя – это земной закон; в-третьих, если человек будет жить за счёт других и разрушать себе подобных, то он будет убивать, прежде всего, себя как организм, как вид, т.е. будет нарушать земной закон; в-четвёртых, если бы человек имел только земной закон, то он его никогда бы не нарушал, как, например, это свойственно животным. Но человеческое я осознает этот земной закон и может ему не подчиняться, так как оно выше "земной аксиомы, земного закона", и "выше их имеет закон". Значит, этот закон "не на земле, где всё закончено, и всё умирает бесследно и без воскресения". Этот закон в Боге, во Христе". (Е.Н. Шовина).

Выстраивая своё логическое доказательство существования Бога, Достоевский исходит из того, что мироздание осмысленно, но цель человека не находится на земле. Высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего я, — это как бы уничтожить это я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно. В этом высшая цель индивидуального развития. Вся история, как человечества, так отчасти и каждого отдельно, есть только развитие, борьба, стремление и достижение этой цели. Но достигать такой великой цели, по мнению Достоевского, совершенно бессмысленно, если при достижении цели всё угасает и исчезает, то есть если не будет жизни у человека и по достижении цели. Следственно, есть будущая, райская жизнь — рай Христов.

10\11\2025 И.И. Евлампиев сделал доклад на 50-й конференции "Достоевский и мировая культура" в Петербурге



https://vk.com/video1243120_456244192


Достоевский считал Иисуса Христа своим идеалом. В письме к Н.Д. Фонвизиной он признаётся: "... нет ничего прекраснее, глубже, симпа<ти>чнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной".

Христос своей жизнью и своей смертью (самопожертвованием ради счастья людей) показал пример возможности соединения эгоизма и альтруизма. Правда, на Земле его распяли. Но всё-таки значит такая жизнь — рай Христов — где-то возможна?

Если человек, как живое существо, жертвует собой ради других, значит есть что-то выше земного закона выживания любой ценой. Если Бога нет, то ничего и не удерживает. А если удерживает (даже страх), значит что-то за этим страхом скрывается.

Как и Достоевский, я исхожу из убеждения, что мироздание осмысленно. Смысл — он везде! Нет бессмысленных поступков. Если вы не видите смысл, это ещё не значит, что его нет. Если человек родился на этой земле, значит с какой-то целью. И цель эта — научиться любить, любить несмотря ни на что, жить в состоянии любви!

Любовь Христова это идеал, который достичь на Земле невозможно, но стремиться к этому необходимо! Человек на земле существо развивающееся, но не "переходное". Человек и рождается на Земле, чтобы научиться любить. Возможно, наша планета одна из немногих лакун, где такое саморазвитие возможно. Быть может, цель жизни — учиться любить, преодолевая природный эгоизм, любить несмотря ни на что!

Душа бессмертна, она лишь меняет тела, и каждая жизнь есть продолжение опыта предыдущей, а смерть лишь трансформация. Поэтому бессмертие необходимость.
Если же отрицать бессмертие, то нужно отрицать и смысл жизни, и осмысленность всего мироздания. Тогда всё случайно в бесцельном хаосе, и жить незачем...
Если смерть конец всего, то любая цель призрачна, любое действие заблуждение, любое размышление самообман: и любовь, и познание, стремления и переживания — да и вся жизнь...
Впрочем, каждому своё... Один верит в осмысленность бытия, а значит и в Бога, другой не верит в Бога и считает жизнь бессмысленной.
Одни верят, что Бог есть, другие предпочитают верить, что Бога нет, - ни то, ни другое недоказуемо! Каждый верит в то, во что хочет верить!

Одни считают, что наш мир это страшное место, в котором происходят очень несправедливые вещи, и во всём этом нет никакого смысла, а в конце мы умираем. Нам тяжело это принять, и потому мы придумали Бога и Рай, чтобы уверить себя, что после смерти всё будет прекрасно. Некоторые не считают, что это плохо, а просто это неправда.
– Если бы не было другого мира, как бы мы терпели все эти страдания? Поэтому-то и нужен Бог. Если бы ты это понял, ты бы верил! Скажи, что Бог есть.
– Это невозможно сказать. Бог это не информация, это убеждение; как любовь – её нельзя высказать, можно лишь чувствовать.
- Где же справедливость?
- В аду.
- А в Раю что?
- А в Раю Любовь.

...любовь есть мир в четвертом измереньи он виден проживающим в любви другим же всем увы с нормальным зреньем он недоступен сколько ни зови тот мир мечты и мир тот полон духов живущих умерших и вновь идущих жить прекрасных вечно радостных и юных которые не могут не любить открой в себе другое измеренье его хоть царством божьим назови оно подарит счастье упоенье лишь все вокруг себя ты полюби закон любви так прост и так всем ясен чтоб стать ты должен все отдать и сразу мир вдруг станет так прекрасен что вряд ли стоит лучшего искать...
(из моего романа-исследования «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература

11\11\2025 мнения был ли Достоевский потусторонний духовидец и 09\11\2025 на 50-й конференции "Достоевский и мировая культура"



https://vk.com/video1243120_456244189


Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.

Всё, что я хочу сказать людям, заключено в главных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость
4\ Всё есть любовь

А Вы согласны, что писатель ДОСТОЕВСКИЙ ПОТУСТОРОННИЙ?

© роман-хроника "ПОТУСТОРОННИЙ" – Николай Кофырин – Новая Русская Литература – https://www.nikolaykofyrin.ru