Был Имболк, и была Лита.
Ты танцевала с вечера до утра, венчом коронованная, расплетя наспех и нетуго затянутые косы. Ходила по снегу, как по траве, а по той с той же легкостью, что по воде. Не помнила наизусть компоненты, но порой вспоминала в предутренним забытьи сна молитвы на латыни будто и не из совсем другой жизни.
Ты помнила слово медиавистика и гадала. Девицы вечно гадают, если давно и не на выданье. поводов - предостаточно.
Таро, чужое и красивое, вылитые гравюры Дюрера, смешивалось с деревянными ощущением неизящно резных рун - куда там до беспомощности твоих кистей. Щурилась на солнце, щурилась от снега, просила прощение у трав, не у людей.
Ты...
А теперь ты лежишь в огромной постели, и губы твои спеклись, губы твои до крови, и стоны не скрываешь, как и многое другое. Волосы разметались темным ореолом, будто фата, которой у тебя никогда не было. И ты не видишь склоненных к тебе лиц, вместо лиц лишь светлые пятна. И эти руки, преисполненные нежности и любви, и холод за окном, когда ты и так не грезишь весной, которой ты уже не пойдешь босой паводком.
Любовь - ничего не изменит. Любовь не твое оружие. Тем более, кажется, они все-таки зовут тебя - ведьмой.И тебе нечем защититься, если тебя распинают тем самым нестерпимым рассветом в этой безграничной кровати среди удушливых перин.
Ты заплатишь за тот договор, что не подписывала кровью, но ветер трепал твои волосы на дороге в солнечном зените между Литой и Лугнасадом, и этого оказалось достаточно. Ты заплатишь за то, что...
Твоя свобода. Твоя свобода - была.
Закрываешь глаза. Беспомощна. Не с тобой. Они бы - крестились, верно, так же не найдя поддержки, не почувствовав рядом.
А потом пойдет снег. И ты пойдешь по нему, простоволосая и в рубище. Пойдешь, не оставляя снегов на следу. Все случилось потому, что ты не оставляла следов на снегу.