Девочки улыбаются, когда моя узкая спина помещается в распостертую их ладонь, и ничего в этой улыбки нет сладострастно-мужского.
Они чмокают полузнакомых людей, приветствуя или на прощание, в услужливо подставленную щеку; прощают тебе в глаза морщинки или небрежную прядь;спрашивают, глядя на припорошенный пылью мой округлый башмачок:"У тебя ведь 35-ый?"
Двадцати лет  и при том, что мы перекидываемся лишь редкими  и условно-приличиствующимися фразами, непременно интересуются, стоит ли им завести ребенка будущим годом.
У них обалденные мягкие, шелковистые, до треска промытые волосы.
Я ответно никогда не пропускаю нового удачно платья скучным, полудежурным комплиментом, но с правильной, подходящей случаю полувовосторженной интонацией с особым образом широко раскрываемыми на предпоследнем слове глазами, как у анимешных героев.
Девочки, девочки, девочки, что-то среднее между колибри и кольраби.
А я стою с такой здоровенной папкой-планшетом нестерпимо небесного цвета, абсолютно несобранная и с непередаваемым ощущением, что мимо, три раза зеро, мимо. Хотя понимаю, что всего лишь льщу себе.