Да, мой свет.
У меня тут совершенно другая жизнь без тебя. С некоторых пор я не могу жить с той правдой, что мы ходим вот уже три дня по одним улицам и таращим глаза на одни и те же здания моего центра. Потому что это самая из чудовищнейших неправд.
Мы ни разу не встретились - спасибо Богу на том, и я пребываю в полной уверенности, что суета поглотила нас на столько, чтобы суметь это пережить и осознать, как мы друг другу не нужны, что может быть правдивее.

У нас есть что-то общее за последние шесть месяцев, когда ты еще гладил меня по лицу и волосам, трогал пальцами губы и выдыхал всякие смешные ласковые слова в горло. Это так много на чаше Весов за всю мою жизнь, потому что так предательски трогательно меня никогда не любили, а так отчаянно никогда не любила я.

Не знаю, почему такие чувства заканчиваются так внезапно, словно океан накрыл тебя, а ты лежишь на самом его дне и не знаешь, что с этим делать. Становится крайне тихо. Ты все еще по привычке смотришь в рот телефону, который молчит и куришь в небо ночами, потому что не спится.

У нас было много счастья. Животного и непостижимого.
Трое суток на двоих в твоем на столько южном городе, что пробирал озноб, когда я шла от самолета к автобусу в московских заморозках.
Два часа слез в небе, когда слезы просто глухо падают на спинку твоего кресла, а в иллюминаторе ничего не видно.
Мои губы, опухшие от твоих поцелуев, которые болят потом целую неделю.
Пара сотен твоих смс во входящих.
Пара десятков твоих "Я не знаю, как будет дальше".
И одно мое решительное "Хватит" самой себе - Маша была бы счастлива.

Я научилась не звонить тебе, когда хочется плакать про то, как ты меня больше не любишь. Я сумела не отвечать тебе, даже когда ты называешь мое имя и, я уверена, шепчешь его ласково во сне ночами, когда твоя рука гладит чужие волосы. Ты будешь женат и счастлив, потому что счастье твое в спокойствии, каким я не умею быть. Я останусь влюбленной и одинокой, сходя с ума всякий раз, когда ты будешь приезжать в мой город и мы ни разу не встретимся.
Я продолжу думать о тебе, и поздравлять с Днем Рождения в небо, потому что оно тебе обязательно передаст. Небо - это единственное общее, что есть у нас с тобой, где бы ты ни был, и как бы не стал без меня счастлив.

Я все еще верю, что никто не будет любить тебя так же сильно. Доминант твоих карих глаз воплотится в ласковой дочке от преданной жены, которой я никогда не стану из-за этих чертовых обстоятельств.

Но с некоторых пор мне не больно от этого.
Мне просто пусто.
Вот так, любить тебя, да, но ведь ты не заслуживаешь знать об этом?

У меня есть Вересковый Мальчик, которого я люблю и не хочу говорить об этом, чтобы все не усложнять между нами, видишь - ты научил меня, что я не умею быть роковой женщиной, разбивающей сердца. Положить в ноги свою любовь и позволить решить, что с этим делать - все, что я умею пока тут в своих двадцати двух. Мне светло, когда он пишет мне, разобравшись в своих проблемах "Можно я полечу с тобой в Питер?", а я плюю на обстоятельства и говорю "Можно".
А он называет это "нашим-практически-состоявшимся-свиданием", и это было бы в самом деле ужасно здорово, лететь с ним от тебя, бродить по другому городу, и там уже собрать волю в кулак и сказать где-нибудь белой ночью, что я вот уже пару месяцев схожу с ума от одного воспоминания о нем, лелея редкий голос в трубке и смеясь "Я взяла билеты в театр для нас, так что ты уже не сможешь отказаться".

Спасибо тебе, Отче, я сумела осознать, как я счастлива.
"Поздравляй меня, я, кажется, повзрослела. Поздравляй меня, я, кажется, отпустила..."