Его вечер как «Чивас Ригал» по цвету – медь,
Допивает второй, восседая на барном стуле.
Его ямочки на щеках – не смолчать, не спеть,
Так что нет никого прекраснее и сутулей.

Кареглаз, напорист. Ни низок, и ни высок.
В этом городе, узнаваемом по высоткам
Стынет ночь. Он восьмым холодит висок
На последнюю, сильно мятую пятисотку.

Он молчит о ней, так слова его горячи,
А глаза его, тем отчаянней, чем бездонней.
Он молча встает, уходит, в кармане звенят ключи
И мир умещается в тень от его ладоней…