Ветер забывался по плащ, тонкими пальцами касался лица, знобило. В голове – стихи. Где-то вдали горят огни станции. На полях тает снег. Белеет. Шум машин на трассе немного сбивает с мысли. Четкой. Тянущейся как плавленая карамель. Я карамель не люблю. И руки мерзнут. Забыла перчатки.  А свитер не греет. У гаражей люди. Рубят что-то. Ругаются. Электричка, похоже, двигаться не желает. Ну, иду я. Карманов нет.  Хочется выкинуть к черту телефон. Как лед. Пищит что-то. Ну, пищи, пищи. Жалость последнее дело. Теплая она, как хлеб из булочной. А я жалею себя. Достаточно откровенно, без свидетелей. Мерзкая машина, наконец, соизволила поехать. Мобильный в руке срывается на истошный визг. Спрыгиваю куда то, ноги скользят по камням. Напротив кладбище. Маленькое. Окруженное голыми ветками. Ещё маленькой запомнила три огромных креста. Белых. Рядом. Высокие. Поднимаю глаза, оглядываюсь. Это за городом. Маленький дачный поселок. Я здесь впервые. Озноб. Рядом широкая трасса. Недалеко. А мне не хочется снова к кладбищу. Тяну время, идя по тоненьким жердочкам рельс. Надоедает. Посмотришь, а видно лес. Кажется, рукой дотянешься. Серый, сухой. Манит. Но нелюбовь к людям сказала свое слово. По шоссе. Мимо автобус. Кажется, я слишком незначительна, чтобы остановить. Но никто и не просит. На обочине липкая глина. Увязаю. Снова пищит в рукаве. Красивый закат. Упорно не отвечаю. Жаль, нет фотоаппарата. Было бы немного забавно. Рельсы дальше. Огромной лепешкой – поле. Запах прошлогодней листвы. Приятен. Дорога обрывается табличкой. Город «..». Обидно. Но мерзко и холодно. Вечером горели щеки. Температура.