шебуршание еловых веток и фейерверки из фонарей, - лишь малая доля того, что пророчила мне ночь. я сидел в парке, в окружении проституток, обдолбанный в жопу, и слушал, как поют чайки. одну из проституток звали Жанин. она представлялась француженкой, но на самом деле была ничуть не больше накрахмаленного пекинеса в моем зверинце - я не видел в ней ничего, кроме родинки на левой лопатке. иногда мне казалось, что у нее из ушей текут стихи - я частенько с ней встречался - если она была не занята, платил ей каждый раз четверть сотни баксов, и оба мы оставались довольны: она - обеспеченным ей завтра полноценным обедом в маленькой забегаловке кварталом дальше публичного дома, а я - новой порцией поэзии. она раздевалась, как яблоня в конце мая под сильным ветром - стремительно, незаметно и красиво. а одевалась как верхушки гор зимой - ровно, беспрекословно и раньше остальных. Жанин признавалась, что ни разу не была в настоящем кинотеатре и старательно имитировала акцент, густо красила ресницы, у нее была постоянно размазана красная помада на губах. и если бы я не знал, что она прошла по рукам трети мужчин города в возрасте от 14 до 56, то приглашал бы ее на вечерние прогулки по набережной - она одевала бы бордово-белое многослойное платье, закалывала бы кудри на затылке и держала бы меня под руку. я не видел в ней ничего, нет. я вообще ничего не видел. я сидел на полу в своей загаженной ванной и просто мечтал.