6. В день работника водолазозаводчика.
Резиночка (на которой в 5-6 классе прыгали) извивается плавно, заканчиваясь траурной ленточкой. А можно оторвать руку по самую шею? Прямо так, чтобы по ухо?
Ну, зачем так поступать? Я ищу волосы, а они у меня на щеке лежат. А в парках часто насилуют проституток? А их правда кто-то прощает?
А между двух скал нормально жить? Это, в смысле, не неудобно будет? Я просто считаю, что там, так-то, вообще жить невозможно. Это как это так, война что ли? Ну, и ладно, ну, и пошли. Ты только не пошли, договорились? Не нравится мне это, когда постоянно. Надоедает, в общем. Как и все остальное. Или уже.

Тр-тр-тр. Тра-та-та-та-та-та. Почему именно пулемет? Я бы хотела испробовать все виды смерти, чтобы почувствовать и понять, какой бы я предпочла умирать в самый последний раз. Ведь у человека должен быть выбор? Особенно, в таких вещах.
Из меня ежемиллисекундно выбегают окровавленные монстры и прямо в угол. Вот такая конструкция.

Мне кажется, мы неестественно богаты белыми сквозными нитками - ими зашиты наши рты и они стягивают вместе наши губы. Это так больно, но лучшего со мной до сих пор не случалось - это как завитки по спирали, - так же красиво и свежо.

У нас аристократический паужин. в 00.50 ночи. Батону нет равных на нашем празднике, но, к сожалению, сегодня он не смог посетить нас: умер.

В это можно не поверить, но все мысли, которые я до сих пор производила, зачинались с одного-единственного изображения: "провода". Они очень лакированные и шелестящие, тугие на вкус и оволоченные пледами с горькой подсветкой, которая реагирует на тень.
Почему все такие одинаковые?
Боже мой, отпилите мне ноги, хватит уже меня мучить.

А мне вот, лично, волосы шею протыкают. А вам кто и что? К черту голубой. Коричневый-начищенный, все-таки, повесомее будет, поближе к тебе.

У меня в ладони практически постоянно находится целое ночное звездное разноцветное небо (ну, или в спутниках, вместо звезд). А мне это и нахуй-то не нужно, если честно. Вот такая я неблагодарная, ебана.

Пахнет компотом в изюмом. Нестерпимо захотелось размоченного изюма. С рисом перемешанного.
А на могилах растут подснежники? И на том спасибо.
Только вот не надо, пожалуйста, вырывать мне левую лопатку ломом, а то и так уже пальцы закоченели.

Если выдирать с лица щетину, то непременно с корнем и кипящим пузырящимся полотенцем, я считаю.

Я знаю отличный способ предотвращения зубной боли: можно удачно повеситься на лампе.

Драм оставляет кратеры в моем мозгу. Громче драма только пение ребенка в саване.
Лиля подметает своими чихами пол воздуха.

Как девочка, я абсолютно бесполезна. Oooh, sooo sad! Охуеть прямо!
Это не глаза вращаются в глазницах при смене изображения - это Земля на скорости света поворачивается перед нашими глазами.

А шевелимся мы как деревянные куклы в черных атласных платьях с белым передником и в чепчике в старых мультиках. Отрывисто, неожиданно-закономерно и театрально. Причем, поля бумаги значительно пропадают - их теснит мой нематериальный лоб. Всё, победила.

Веки пытаются меня поработить и сделаться хозяевами положения. Сначала они сыпят крошеную жесть потихоньку, потом быстрее, после швыряют металлические сваи - одна поверх другой, затем застегиваются быстро по периметру на молнию и шипят, как будто я не смогу их взять и размотать на ошметки.

Как на той старой фотографии мертвого синего младенчика в пеленках и гробике. Remember?;)
Мне все это необычайно мило, знаете ли. Бояться надо другого.

Моя голова с сокрушительным грохотом покидает авансцену, опускаясь с огромным всплеском, наполненным миллионами брызг, в сложенные руки. лодочкой сложенные.

07/01.05.08. Надеюсь, бежать придется не на шедеврах.

Я бы хотела, чтобы ты заклеила мне рот ярко-фиолетовой изолетной, обмотав ее вокруг моей головы 4 раза, и заставила плакать.

А я вот завтра замуж выхожу за барабан от стиральной машины. Кольцо нашла, когда ганж искала. Так это как органная музыка Баха в поезде. страшное дело! но красиво. скажи наркотикам "НЕТ"! ЙЙЙЕААААХХХУУУУУ.

А закончить мне хотелось бы вполне закономерной и предсказуемой в данном контексте фразой: "Мы все умрем".