Медузные фонари.
У нас осталось 0 секунд. Это много или мало, мои ушные червячишки?
Ну, вот, я забываю уже вытащить язык из-под губы.

- Боже мой, как я хочу мороженого. Есть?
- Не, мороженого нет. Сало есть. Сало хочешь?

Охотник на шоколад.
Гайдар катается на bmx.

При каждом моем открытии после морга (1 шт.) глаз, мир вздрагивает.
Голые детские ножки. Пыль. Чистенькие. Бездорожье. Мягкая зеленая травка. Это не конец.

Просто черная сплошная полоска в рытвинах и обрубках, откуда я никак не могу выбраться, а снаружи не хватает лопат - они все лопаются, не отбросив даже ни одной горстки разноцветного монпансье - со стороны все очень радужно и так сладко, но лучше не надкусывать, потому что будет полный рот грязи и серости.

Как бы нам не навязывался рай своими ключами и воротами, нам уже не повернуть.

я приключилась неимоверно непродуктивной. и отрежу ногтем кусочек губы тебе на память. на памятник, примадонна.

мою губу кусает настойчивая оса.
у меня скуднейшее воображение. том II.

музыка оставляет за собой полуметровый шлейф из двухуровневого слоя букв.

медузированные фонари приобрели белого собрата.

я пригвозжаю косточки вишен к разделочной доске. и просто захлебнулась воздухом сейчас.

в 14 я рыдала в клетчатой юбке, придавливая стену холодной спиной. дождь тогда бил по ту сторону кожи - если очень близко приблизиться к порам, можно было бы услышать его шелест. а если попытаться высосать хоть капельку, то все отверстия в теле начали бы кровить. свежерезанное мясо в черном нью-йоркском парке, в который однажды ночью летала душа, прислушиваясь к разговорам на солнечном греческом языке.

под моим пером разъедает разлинованность.

звезды требуют зарядки -
зарядим своим дыханьем.
у евреев есть порядки.
станем сложным сочетанием,
продиктованным полынью.
согреваюсь на качелях.
не делись со мной латынью,
я не мастер в созначениях.

зрачки не успевают выкатываться за веками.
моргать достаточно болезненно.