Хочу снова утонуть в чьей-нибудь жизни. Стать ее частью, сдаться кому-нибудь в сладкий плен первого поцелуя, считать звезды на ночном небе и пытаться разглядеть млечный путь в чьих-нибудь объятиях. Хочу разбрызгивать чьи-нибудь духи по своей комнате и считать часы до наших встреч.
Волей- неволей, начинаю вспоминать то, как я таяла под каждым из чьих-нибудь “Surrender!” или “Love of my life”. Каждый раз, раня кого-нибудь, невзначай или нарочно. Все эти глупости, которые когда-то нас объединяли – колючие свитера с единорогами или синеватые вены на мраморных запястьях – они всегда забываются или становятся чем-то обыденным. Для кого угодно. Но не для нас.
Я плохой человек, и мне бы очень хотелось разочаровать этим своих младших сестер, если бы они у меня были. Суть в том, что мы почему-то всегда возвращаемся к этой форме некрофилии под названием «воспоминания».
И вот так каждый день я захлебываюсь вдохновением, а ночью понимаю, что мне не о чем писать.
Каждый раз, когда под вечер меня начинают мучить бессонница и мечты о стабильности, я пытаюсь собрать ошметки мыслей в охапку и написать что-нибудь нежное, утонченное, витиеватое и хотя бы немного интересное.
Каждый раз это заканчивается одинаково: я сажусь за компьютер, поглощенная идеями и творческими замыслами, томно открываю Word, исписываю несколько страниц, перечитываю и закрываю документ. Не сохранив его.
Мой фруктовый чай остывает, а я сижу, уставившись на стену напротив моего письменного стола, увешанную расписаниями поездов и рейсами самолетов, но самое главное - фотографиями, напоминающих мне о прошлом.
Так я могу просидеть до утра, не меняя позы, глядя на прошлых, безукоризненных нас, наслаждавшихся началом тысячелетия.
Рассвет, кофе, завтрак на бегу. Солнечный день и невозможно длинный вечер.
Ночь. Стена напротив, наши фотографии и ни одного написанного слова.
И после этого я журналист? Скорее всего я закрою этот документ, так и не сохранив его.
И никто его не прочитает. Потому что я сама начинаю его тихо ненавидеть.
Я просто продолжаю скучать по свежим и ничего не знающим нам. Естественно, лингвистика здесь совершенно не при чем.