В комнате с белым потолком,
С правом на надежду.
В комнате с видом на огни,
С верою в любовь...
Наутилус

Ты такой смешной. Сам не понимаешь, брат.
Со своими наивными, всегда округленными глазами, в которых плещется безграничным океаном удивление. Иногда в этот океан врываются подводные течения твоих слез. Чаще - из-за глупой прихоти, реже - по делу.
Я не виню тебя.
Ты еще такой маленький. Сам не понимаешь, но, стоя на ногах, чувствуешь себя очень большим.
Еще не можешь толком облечь увиденное в слова. При труднопроговоримых словах твой язык заплетается, ты смешно коверкаешь доступные взрослым звуки...

Тени в комнате таят в себе секреты. Каждая тень для тебя - маленький Бука. Маленький Бука с большими бесформенными лапами. Он сердится, если ты не ешь. ты сам еще не понимаешь, почему, но тебе страшно, когда Бука сердится.
Ты бежишь ко мне, перебираешь лапками мои желто-зеленые нитки на колене, из которых я битый час пытаюсь выплести узорчатый браслет. Упираешься лбом в ноги и говоришь, что тебе страшно.
Я смеюсь. "Бука сердится на тебя, потому что ты не покушал."
Ты боишься посмотреть в темноту за дверью. Однако ты раскрываешь дверь и вглядываешься в эту тень, видя там что-то, доступное лишь детям в силу их неуемной фантазии. Взрослые же отгораживаются от детских страхов, заменяя их более прозаичными, "взрослыми", товарками.
Я рисую тебе на спине три солнца. И птицу. И облако. Я погружаюсь в свой утопичный мирок, который так легко строить, обладая детской фантазией. Ведь я пользуюсь твоей фантазией, благо излишки ее легкодоступны...
Я смеюсь. "Давай напугаем Буку, Владь?". Ты в ответ тащишь меня к раскладушке, ведь над ней тенью от люстры распластался темно-серый Бука.

Ты боишься Буки, брат. Ты такой смешной в своем страхе... Пройдет время, и ты поймешь, что Буку не нужно бояться. Потому что он охраняет тебя, это единственный твой верный спутник в течение всей жизни. Где бы ты ни был, твой Бука всегда с тобой...
Ведь ты боишься собственной тени.