Вот. Первая часть пролога. Объем - около 7листов А4 12-ым таймс. Только, пожалуйста, если осилите до конца - прокомментируйте. Это очень важно, правда. Особенно меня интересует, насколько в целом читабелен текст, есть ли (а если есть, то где) раздражающие штамы и как прописаны диалоги (это мое слабое место, но без них, увы, в данной вещи не обойтись). Очень надеюсь на критическую помощь)



Пролог

Пятилетняя Таша прижалась к стеклу и пыталась считать пролетавшие мимо столбы. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. И сначала – раз, два, три… Но поезд набрал обороты, всё слилось в одну яркую полосу.
-Пап, а что это стучит? - девочка подергала за рукав небритого мужчину. Тот продолжал глядеть в одну точку.
-Ну, пааап!
-Я! – он встряхнулся и по-солдатски вскочил, - Чаю хочешь? Соорудим!
-Ты на робота из мультика похож! – заявила Таша, когда отец вернулся от проводников с горячими кружками.
-Почему?
-Не знаю. Улыбаешься так… ой, а что это за цветочки?
-Подсолнухи. Видишь, целое поле. Из их семечек потом масло делают.
-Которое мама в салат наливала?
-Да…которое…
За окном, по черно-желтой земле бежало солнце. “Как на море, в прошлом году”, - автоматически отметил мужчина. Ирина мучила фотоаппарат, но снять закат они так и не смогли. А Таша всё кричала: “Смотлите, небо лозовое и мамин купальник лозовый! У мамы купальник из неба! ”. Кажется, недавно…только девочка уже “рычит”… и был прошлый четверг. Море – недавно, а четверг – миллион лет назад. Тогда на работу Сергею позвонила воспитательница, безобразие, мол, детский сад закрывается, а ребёнка никто не забрал. Он отменил вечернюю лекцию, поехал за Ташей, волновался. В подъезде услышал, как разрывается телефон, бегом до квартиры Дальше какой-то бред. Застреленная женщина…документы…опознание… и везде росписи, росписи. Много раз. Хорошо, рука в зачетках натренировалась. Спросили бы фамилию – не вспомнил, а так на автомате выводится. Уже после похорон думал: “Что за дикость? Разве могут убить жену? Ни актрису, ни “жертв” из Новостей, ни знакомую…а родную жену. Ирину, Ирку, Ирочку, Ирёну... Разве такое бывает?”. Да ещё и какой-то мужчина в пиджачке с “деловым предложением и заинтересующей вас информацией”. Через неделю обещал позвонить: “Не торопитесь, обдумайте…”. О чем думать? Ему, программисту, преподавателю, лезть в какие-то сомнительные структуры. Бред. Но зачем тогда он в этом поезде, зачем собрал Ташины вещи и договорился с мамой? “Ребёнку нужна хорошая атмосфера, впечатления. А мне…мне, наверное, тоже”, - Сергей взъерошил себе волосы и улыбнулся – дочь уже дремала, прислонившись к стеклу.
-Носька, - позвал он её, - Давай стелиться и баиньки.
-Зачем?
-Затем, что уже пора спать!
-А почему Носька?
-Да потому что одна маленькая любопытная девочка очень любит задавать вопросы и везде совать свой веснушчатый нос! - отец повалил девочку и начал её щекотать. Таша восторженно завизжала.
-Ну, всё, повозились и будет. А то нас тётя из соседнего купе ругать придёт.
Утро выдалось хмурым. Девочка стояла на перроне, обняв чемодан, и терпеливо ждала отца. Он побежал звонить бабе Любе, спросить, почему не встречают. А дочь оставил вещи стеречь. Вот она и стерегла, представляю, что сейчас из-за кассы выпрыгнут люди в масках. Или дяденька подойдет, вон тот, большой, усатый. Ой, правда сюда идёт! Таша зажмурилась и еще сильнее вцепилась в чемодан.
-А вот и наша красавица! – прогремело откуда-то сверху. Девочку подхватило, сжало, понесло. “Украдут!” – в ужасе подумала она, и со всех сил начала вырываться их медвежьих объятий. Кричать почему-то было стыдно.
-Ишь какая прыткая! Целуй в обе щёки, тогда отпущу! - засмеялся усатый.
-Носька, ты что? – из-за плеча великана вдруг вынырнул папа, - Это ж дядя Миша! Помнишь, он к нам приезжал, железную дорогу дарил тебе? Не узнала?
Минут через пять они оказались в машине. То ли от быстрой музыки, то ли от резких поворотов девочку затошнило. Сергей умывал её минералкой и старался отвлечь:
-Смотри, Носька, мы уже по горе едем! А за поворотом море увидишь!
-Правда? – внизу, на вокзале, ей казалось, что лес, кутавший горы, густой-густой, только по верхушкам деревьев прыгать, а тут, оказывается, и дороги есть. Ой, как плохо! Дядя Миша резко затормозил.
-Выйдите, продышитесь!
Отец отвел посеревшую дочь от машины, ближе к деревьям.
-Я сама! В кустики!
-Ну, давай.
Несмотря на трассу, в голову бил живой горный воздух. И Сергей впервые за это время вдруг почувствовал себя живым.
-Па. Где море?
-Да вон же!
Тучи рассеялись и внизу, почти сливаясь с небом, блестело чудесное, голубое, почти прозрачное…
-Какое… неземное!
-Ага. Море, оно всегда такое…неземное. Ну, пошли, доча, с ним ты еще познакомишься.
Ехали около часа. Дядя Миша сунул Таше спичку, убеждая, что если ее сосать, не будет тошнить. Теперь цветные пятна на поворотах мешались с кисло-осиновым вкусом. Но стало и вправду легче. Наконец, село. Замелькали домики, просигналил водитель, разгоняя с дороги ленивых кур, машина въехала в крытый двор.
-Ну, наконец-то! Сынок, дай хоть погляжу на тебя! – дородная старуха в халате, обгоняя рыжего пса, кинулась к Сергею. “Надо было чаще приезжать…” – виновато подумал мужчина. Ирина со свекровью не ладили, да и ехать не ближний свет, поэтому с матерью он больше перезванивался. Навещал за эти годы раза два, с братом виделись чаще, особенно, когда тот, дальнобойщиком, гонял рейсы через Москву.
-Ой, внученька, дал Бог и с тобой свидеться! – девочка почувствовала, что бабушкины объятья ничуть не слабее дядиных, - Ты ж мой крохотулечка, ты ж моя сиротинушка, - вдруг заголосила старуха. При слове “сиротинушка”, девочка сразу вспомнила бедных детей из сказки, убегавших от злой мачехи. “Наверное, придется здесь котлы мыть и воду из колодца носить! А бабушка будет мачехой!” – и разревелась:
-Папаа, я домой хочууу! К маме хочу! Поедем домой! Ну, паааапааа…
Сергей совсем растерялся.
-Носька…да мы ж только приехали…
-К маааме! Не хочу мачеху!
Тут во двор вышла женщина с блюдом пирожков – тетя Оля. Увидя плачущую племянницу, она быстро сунула пирожки мужу - дядя Мише едва их не уронил, и обняла девочку.
-Баба Люба, вы уж совсем! Отец есть, бабка с дедом, тетя с дядей, братья двоюродные! Не слушай, Ната, никакая ты у нас не сирота! Домой поедешь, но надо ж сперва в море выкупаться, загореть, чтоб было чем в детсаду хвастаться, правда?
Говорила она весело и была уж очень красивой. Почти как мама. Изящная, накрашенная, с блестящей стрижкой, длинными ногтями…ой, а какие на ногтях картинки! От удивления Таша перестала реветь и схватила тётину ручку.
-Нравится? И тебе такие нарисуем! Пошли, умываться, красотка!
За столом было шумно. От раскатистого хохота дядя Миши дрожали бокалы, бабушка, умудряясь его перекричать, усиленно пичкала гостей салатом, и даже порывалась кормить Ташу с ложечки ( но тут девочка так яростно сжала губы, что старушке пришлось отступить). Дедушка, вернувшийся с моря, молча пожал сыну руку, и также молча, но хитро подмигнул внучке. За дедом притопали сыновья тётя Оли – Юрка с Панькой. Оба тощие, вертлявые, пяти и девяти лет. Таше они жутко не понравились, особенно Панька: “Имя – девчачье! И щека вся в родинках! Наверное, драчливый”. Едва братья опустошили тарелки, как завязалась шуточная потасовка, и бабушкин стакан полетел на пол.
-Офигели?! – дядя Миша щедро раздал подзатыльники, - Давай ремень, дед, сейчас я этих паршивцев…!
-Папа, не бушуй. Мальчики засиделись, так что, пусть берут Нату – и на речку, - вмешалась тетя Оля, - Живо, пока папка не передумал!
Девочка вцепилась было в отца, но он решительно снял её со стула и вручил Юре.
-Под твою ответственность, племянник. Учти, плавать она не умеет, - Таша поморщилась. Когда у папы за столом так краснело лицо, он сразу становился решительней, строже, и спорить с ним никак не получалось. Зато выяснилось, что рыжий пес – Булька, добрый, но гавкучий, что Паньку на самом деле зовут Павлом, и что любит он не драться, а спрашивать про Москву - “Правда, у вас лестницы сами ездят?”, “А ты в Макдональдсе была?”, “ А на метро каталась?”. Получив короткие ответы, мальчик аж засветился и обещал сестре отдать машинку, если она расскажет немножко больше. Юрка пренебрежительно сплевывал – мелюзга есть мелюзга, хоть своя, хоть столичная. Но подойдя к реке предупредил – Натке придется не только плавать, но и прыгать с больших камней в воду. “Нам взрослые не разрешают – убиться можно. А если ты тоже прыгать будешь, то не сможешь наябедничать, чтоб и тебя не ругали“, - разъяснил он. К вечеру девочка по-собачьи бултыхалась в воде, ныряла с камня не хуже мальчишек и вернулась с температурой. “Она ж слабенькая, непривыкшая, а тут полдня в ледяной воде! Речка-то с гор течет! Думать надо!”, - сетовала бабушка, втирая в Ташу последний спирт, - “Так, ни нюнься только! Сейчас покачаю – и спать. А завтра как рукой снимет!”. Подхватив внучку, баба Люба пела баю-бай да покрепче кутала ее в одеяло.
- У тебя халат пахнет вкусным и блохами…Булькой, наверное, - пробормотала девочка в полусне.
Жар спал лишь на третий день. Тогда же пришел отец, странный и бледный. Таша помнила, что на шее, под кожей, у него все время что-то дрожало. А вот себя девочка не запомнила. Свои мысли, чувства, когда папа сказал, что уедет, и ей придется пожить здесь, с родственниками.
-Ты скоро вернешься?
-Осенью. А пока моя Носька будет купаться, помогать бабушке и лопать фрукты! Ага? – Сергей щелкнул дочь по носу. Она отвернулась. Но просьбу выполнила честно: все лето играла с братьями, научилась ловко срывать колючие огурцы и плавать под водой не хуже пловцов. Последнему, кстати, научил ее дедушка Петя (или Депа, как звали его внуки). Он ловил крабиков, собирал ракушки у каменной гряды, куда обычно не ходили туристы, а потом мастерил сувенирчики на продажу. Проситься с ним “на дело” Таша стеснялась, но когда Юрка небрежно спросил, возьмут ли они “мелкую”, Депа кивнул: “Справится, сегодня мы ненадолго”.
Июль, август, сентябрь, октябрь…когда в ноябре дедушка повел внучку на зиму прощаться с морем, девочка поняла, что папа не приедет. Почти всю зиму шел дождь. Бабушка засела за швейную машинку, дядя Миша с соседом – за “беленькую”, а тётя Оля решила заняться Ташей. Каждое утро, в гостиной, за большим столом, они учились читать по старенькой азбуке. Когда буквы путались, девочка думала, что тётя сейчас будет кричать, как воспитатели в детском саду, но она лишь всплескивала руками: “Эх, ты, мотя! Признавайся, где голову потеряла?”. Дважды звонил отец. Обещал приехать, как только закончит дела. И каждый раз по телефону Таша не могла его узнать – уж очень чужым и тяжелым казался ей голос. После Нового Года звонить Сергей перестал.

* * *

Издревле, возвращаясь домой, и, находя дом в руинах, человек оплакивал семью, зарывал пепел, а на обломках ставил новый фундамент. И вырастал новый дом. Но что делать, если не знаешь, кто ты? Не знаешь, где пепелище родной избы? Если свернул на дорожку, не на дурную, а просто на чужую, не свою, и сам теперь тоже немножко не свой? Стать у обочины? Или плюнуть, сбежать сперва с этой, чужой? Ринуться в гущу травы, цепляться, падать, дышать… может, впервые в жизни дышать мокрой землей, и снова встать, раздирая себе новую тропку? Тут, правда, хоть луг коси – первого “Я” не вернешь. Да, это уже и неважно. Руки чешутся. Строить. Здесь, сейчас, хоть на дороге, хоть в метре… хрен его…но топор уже раздобыл. И рубишь, рубишь, как проклятый… только щепки в небо – где? кому? для чего?
Машина стала, не доезжая двора. Булька залился добросовестным лаем и даже кинулся на калитку, как вдруг утих, радостно помахивая хвостом.
-Здорово, приятель… - мужчина хотел войти, но передумал и ждал, прислонившись к забору.
-Кого там ещё черт принес? – бормотал дядя Миша, спускаясь с крылечка во двор, - Ой… Серега… едрена мать, ты что ли?!
Гость смущенно кивнул.
-Заходи! Три года не слуху – не духу, мы уж думали, положили тебя бандюки, мать в розыск подать хотела! – шумел брат, сгребая Сергея в объятья, - Натка! Давай сюда, папа приехал! Ты не пугайся, девку мы брили недавно – умудрилась лишай подхватить. Натка! Где ж ее носит…
На огороде шла настоящая битва: Панька со шлангом мчался по узким дорожкам, а сестра, дико визжа, убегала, то порываясь спрятаться, то швыряя в противника мелкие камни. Это называлось “поливка овощей или утренняя помощь бабушке”. Наконец, Таша рухнула в грядку, и мальчик, с радостным кличем, окатил её холодной водой. Веселье, как всегда, прервал Юрка:
-Оглохли?! К тебе, дурище, отец приехал, а ты тут бесишься! Пошли скорей, - он грубо вытянул девочку из грязи и потащил за собой. Панька так и остался держать шланг, растерянно хлопая глазами.
-Носька…какая ты выросла… - Сергей даже опешил. Неужели этот крепкий, грязный ребёнок, с ежиком вместо волос, и есть его маленькая дочурка? – Ну, иди ко мне…
-Нет! Я дочка тёти Оли, а у тебя в Москве просто в гостях жила! Но это тайна! – выдала Таша, - И вообще, не похож ты! У папы бороды не было и полоски под глазом!
Дядя Миша аж подавился:
-Какая еще дочка?! Кто сказал?!.. Куда?!
Но девочка уже мчалась по огородам.

Вагон дернулся, и тётя Оля с мальчиками вдруг поплыли назад. Юра робко махнул, Паньку вытер слезы с рябой щеки…замелькало. Таша отвернулась.
-Пап, а куда мы едим? В Москву?
-Нет, Носька. Мы теперь будем жить в одном солнечном и зеленом городке. А в Москве уже делать нечего, - Сергей улыбнулся. Бритый, в очках и футболке, он наконец стал “похож”. Только шрамик на лице выдавал.
- Есть будешь? Нам тут бабушка и бутерброды, и оладья, и картошку позаварачивала…
-Давай!
Когда девочка c довольной гримасой вытерла рот газетой, отец решился спросить:
-Таш…а что это вообще за разговор был, что ты не моя дочка? Откуда такие фантазии?
-Ну… - она поковыряла обивку полки, - Я думала, ты насовсем меня бросил, и Панька предложил играть, будто меня наоборот – вернули, и я у тебя только гостила. Он сказал, что я буду его родной сестрой, только внебрачной.
-Внебрачной сестрой? – не выдержав, мужчина рассмеялся, - Значит, по-вашему, мы с мамой тебя в Москве от гнева дяди Миши прятали?
Девочка пожала плечами.
-Чудо моё! Но сейчас ты знаешь, что я – папа, и так сложилось…были дела, из-за которых не мог приехать. Зато теперь заживем!
-А бабушку навещать будем?
-Конечно. Вот пойдешь в школу, поучишься до Нового Года, и - навестим! Идет?
-Угу, - девочка зевнула. Стук колес почти укачал её, - Только па…ты меня лучше Натой зови…я привыкла.
К утру Сергей вышел в тамбур. Чуть покалывало лицо. “К грозе…хм… Ириша грозу любила…”. Но ни о жене, ни о шраме думать совсем не хотелось. Просто стоять, глотать воздух вперемешку с сигаретным дымом и...да и все, в общем-то.
А за окном уже мелькали поля.