Мчал на подвиги с утра
Бонифаций Монферра(1).
Из Шампани граф, Тибо(2),
Помяну добром его,
Отошёл от сей земли,
Не взойдя на корабли.
Граф из Фландрии, Анри,
Вслед за братом крест бери:
Бодуэн(3) и де Монфор -
Крепок дух, отважен взор!
Ты галеру, не гондолу,
Храбро предпочёл, Дандоло(4)
(Что ты был коварен - ложь),
Благородный старец-дож!



Начало 13 века.
Обычно, четвёртый поход, в наше время рисуется особо аморальным
из-за захвата Константинополя, а дож Венеции - хитрецом,
направлявшим крестоносцев.
Совершенно не согласен.
Читал хронику Виллардуэна и Робера де Клари.
Во-первых, считаю, что Крестовые походы имели юридическое
обоснование: возвращение святынь и осуществление помощи по просьбе;
а в Константинополе сидел тиран, царивший незаконно, убивший
императора и делавший многие гнусные вещи. В Константинополе крестоносцы
хотели перезимовать и пополнить припасы.
Дож Венеции Энрико Дандоло был слеп и ему было 95 лет. Он оставил сына
в Венеции, а сам отправился за море на подвиг. Уважение к его смелости было
огромно, мудрость его была прекрасна. При высадке на берег у Константинополя,
когда войска боялись высаживаться перед превосходящим противником, он велел,
под страхом наказания, на носилках, первым вынести на берег себя.
Константинополь был взят таким образом: Войско императора, превосходившее
крестоносцев примерно в 50 раз по числу, выехало на сражение из города. Крестоносцы
построились и, на удивление, пошли в атаку. Между войсками был холм.
Крестоносцы въехали на него первыми и остановились, боясь быть окружёнными.
Они стояли, не думая отступать, а со стен города глядели жители, восхищались
ими, вооружением, знамёнами, уборами коней. Император потерял храбрость духа
и увёл войско в город через ворота на позор пред подданными. Крестоносцы вернулись
в лагерь и долго не могли не нарадоваться, что остались целы. На следующее утро
к ним пришли жители Константинополя и сказали, что император сбежал.
Тогда крестоносцы сделали императором графа Бодуэна Фландрского. В течении многих
лет они, всего две-три сотни оставшихся рыцарей, чудесными подвигами удерживали
эту новую империю, окружённую вражескими государствами.




Хроника Жоффруа де Виллардуэна. Отрывок. Французские рыцари-послы в Венеции.


Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани 81, с согласия и по воле других послов
взял слово и сказал им: «Сеньоры, самые знатные и самые могущественные бароны
Франции послали нас к вам; они заклинают вас о милости, чтобы вы сжалились над
Иерусалимом, который находится в порабощении у турок 82, и, Бога ради,
согласились сопутствовать им и помочь им отомстить за поругание Иисуса Христа.
Выбрали же они вас, ибо знают, что ни один народ не имеет такого могущества на
море, как вы и ваш народ. И они повелели припасть к вашим стопам и не
подниматься, покуда вы не согласитесь сжалиться над Святой землей за морем» 83.

28

Тогда шестеро послов склонились на колени пред ними, проливая обильные слезы, и
дож, и все другие всхлипывали, плача от [11] жалости, и восклицали в один голос,
воздевая высоко руки 84, и говорили: «Мы согласны, мы согласны!». И затем
поднялся столь великий шум и крик, что, казалось, разверзается земля.

29

И когда этот великий шум улегся и улеглась эта великая жалость, столь сильная,
что подобной никто никогда не видел, добрый дож Венеции, который был человеком
весьма мудрым и доблестным, взошел на амвон 85 и, обратившись к народу, сказал
ему так: «Сеньоры, посмотрите, какую честь оказал вам Бог; ведь лучшие люди на
свете оставили без внимания все другие народы и ищут вашей поддержки, чтобы
совершить вместе с вами столь великое дело, как освобождение нашего Господа!» 86

30

Слова, которые сказал дож, были столь хороши и прекрасны, что я не могу все их
вам передать.




Из хроники Робера де Клари, также, участника. Описание бегства императора.

...
Граф Фландрский,
который был в авангарде, первым тронулся аллюром в сторону императора; а
император находился в четверти лье от графа Фландрского и приказал своим боевым
отрядам выступить навстречу графу; и граф де Сен-Поль, и мессир Пьер Амьенский,
которые предводительствовали боевым отрядом, скакавшим вслед за первым,
продвинулись оттуда немного вперед; и мессир Анри д'Эно и германцы, которые
составляли третий боевой отряд, двинулись за ним; и не было коня, который не был
бы покрыт боевой попоной и шелковым покрывалом, не говоря обо всем прочем. И
три, четыре или пять групп наших оруженосцев следовали за каждым отрядом впритык
к хвостам коней, и они продвигались в таком порядке и таким сомкнутым строем,
что не нашлось бы смельчака, кто отважился бы вырваться вперед других. И
император двигался навстречу нашим со всеми девятью отрядами, и среди этих
девяти отрядов не было ни единого, который не насчитывал бы 3 или 4 тыс., а иные
и по 5 тыс. всадников. И когда граф Фландрский удалился от лагеря на расстояние
двух арбалетных выстрелов, его советники сказали ему: «Сеньор, вы совершаете
ошибку, собираясь сразиться с императором так далеко от лагеря, потому что если
вы, сражаясь там, будете нуждаться в подмоге, то те, кто остались защищать
лагерь, не смогут прийти вам на выручку. А если вы послушаетесь нас и
повернетесь к палисаду 231, то там, находясь в большой безопасности, вы и
станете поджидать императора, коли он пожелает сражаться». Тогда граф Фландрский
повернул назад к палисаду, как ему советовали, и отряд монсеньора Анри тоже. А
граф де Сен Поль и мессир Пьер Амьенский не захотели повернуть назад, но
совершенно хладнокровно остановились со всеми своими людьми прямо посреди поля.
Когда отряд графа де Сен-Поля и мессира Пьера Амьенского увидел, что граф
Фландрский отходит назад, рыцари сказали все разом, что граф Фландрский
совершает нечто весьма постыдное: тот, кто находился в авангарде, отступает. И
они вскричали все разом: «Сеньоры, сеньоры, граф Фландрский отходит назад! А
коли он отходит назад, то предоставляет вам авангард. Ну-ка, займем его во имя
Бога!». И бароны согласились и сказали, что они встанут в авангарде. Когда граф
Фландрский увидел, что граф де Сен-Поль и мессир Пьер Амьенский не собираются
отходить, он послал к ним гонца и попросил их отойти назад. И мессир Пьер
Амьенский ответил ему, что они и не думают отходить. И граф Фландрский велел
через двух гонцов снова сказать ему, чтобы они, бога ради, не навлекали на него
позора, но чтобы отошли, ибо ему так советовали. И граф де Сен-Поль и мессир
Пьер Амьенский снова ответили ему, что они ни в коем случае не отойдут. И вот
тогда появляются 232 мессир Пьер Амьенский и мессир Юсташ де Кантелэ, которые
командовали боевыми действиями, и говорят: «Сеньоры, ради Бога, скачите во весь
опор!». И они пустились вскачь во весь опор, и все те из войска, которые
остались позади, принялись кричать им вслед: «Глядите, глядите! Граф де Сен-Поль
и мессир Пьер Амьенский вот-вот атакуют императора». «Боже, сеньор наш,— стали
они говорить и кричать,— будьте ныне обороной для них и для всего их отряда!
Глядите! Они стали авангардом, в котором должен был находиться граф Фландрский.
Боже, сеньор наш, оберегите их!» А женщины и девушки во дворце Влахернском
прильнули к окнам, и другие жители города, и их жены и дочери, взобрались на
стены города и разглядывали оттуда, как скачет этот отряд, а с другой стороны
император, и они говорили друг другу, что наши будто походят на ангелов,
настолько они были прекрасны; ведь они были так прекрасно вооружены и их кони
покрыты столь прекрасными попонами.
ХLVIII
Когда рыцари боевого отряда графа Фландрского увидели, что граф де Сен-Поль и
мессир Пьер Амьенский не отошли вслед за ними, все равно по какой причине, они
подошли к графу и сказали ему: «Сеньор, вы совершаете весьма постыдное дело, не
выступая вперед, и знайте, что если вы не двинетесь, мы не останемся верны
вам!». Когда граф Фландрский услышал эти слова, он пришпорил своего коня и вслед
за ним все остальные и они так пришпорили, что нагнали боевой отряд графа де
Сен-Поля и мессира Пьера Амьенского, и когда они нагнали его, то поскакали рядом
с ним голова в голову; а боевой отряд монсеньора Анри скакал позади. И боевые
отряды императора и наши боевые отряды сблизились настолько, что арбалетчики
императора с легкостью стреляли в наших людей, а наши арбалетчики одновременно
стреляли в людей императора, и осталось преодолеть лишь небольшой холм, который
находился между императором и нашими боевыми отрядами, и императорские отряды
стали взбираться на него с одной стороны, а наши — с другой. И когда наши
ратники достигли вершины холма и император увидел их, то он остановился и все
его люди тоже, и они были так ошеломлены и ошарашены тем, что наши боевые отряды
шли такими ровными рядами, прямо им в лоб, что не знали, на что решиться. Между
тем, пока они пребывали в растерянности, другие боевые отряды императора,
которые были посланы в обход лагеря французов, повернули обратно и соединились с
другими отрядами императора в долине. И когда французы увидели все до единого
боевые отряды императора собравшимися вместе, они молча остановились на вершине
холма и только спрашивали себя, что же собирается делать император; графы и
знатные люди из трех боевых отрядов посылали гонцов друг к другу, чтобы держать
совет, что им делать: пойти ли им на сближение с войсками императора или нет. И
они не решались подступиться туда, потому что были весьма далеко от своего
лагеря, и если бы стали сражаться там, где был император, то те, кто охраняли
лагерь, не увидели бы их и не смогли бы прийти им на подмогу, коль скоро в ней
возникла бы надобность; а с другой стороны между нами и императором был большой
канал, большой проток, по которому в Константинополь поступала вода 233, так что
если бы они перешли этот канал, то они понесли бы большие потери в людях; вот
почему они не решались двинуться туда 234. А пока французы вот так советовались
между собой, император отступил в Константинополь; и когда он туда явился, то
был весьма сильно порицаем женщинами и девицами за то, что не вступил в сражение
со столь малочисленной ратью, какой были французы, имея столь великую тьму
людей, какую он привел 235.
ХLIX
Когда император отступил, пилигримы тоже вернулись в свои палатки, скинули
доспехи, и когда они сложили оружие, то венецианцы, которые плыли на нефах и
кораблях, пришли спросить у них о новостях и сказали: «Ну, ей-богу! А мы-то
слышали, что вы сражаетесь против греков, и очень испугались за вас и и вот
явились к вам на подмогу». А французы ответили им и сказали: «Право же милостью
Божьей мы очень хорошо действовали, ибо мы двинулись навстречу императору, а
император не решился схватиться с нами в бою!». И французы, в свою очередь,
спросили о новостях у венецианцев, а те им ответили: «Ей-богу, сказали они, мы
здорово атаковали греков и вступили в город, взобравшись на стены, и мы подожгли
город, да так, что большая часть города сгорела».
L
И вот, пока французы и венецианцы толковали друг с другом, в городе поднялся
очень сильный ропот, и жители города сказали императору, чтобы он избавил их от
французов, которые подвергли их осаде, и что если он не сразится с ними, они
пойдут и обратятся к молодому человеку, которого привезли французы, и поставят
его своим императором и сеньором.
LI
Когда император услышал такое, он обещал им, что завтра даст бой французам, а
когда приблизилась полночь, император бежал из города, прихватив с собой столько
людей, сколько мог увести 236.
LII
Когда наступило утро другого дня и жители города узнали, что император бежал,
они не сделали чего-либо иного, кроме того, что подошли к воротам, распахнули
их, вышли оттуда и явились в лагерь французов и стали спрашивать и искать
Алексея, сына Кирсака. И им растолковали, что они найдут его в палатке маркиза.
Когда они пришли туда, то обнаружили его там; и его друзья 237 устроили великое
празднество, и выказали великую радость и весьма возблагодарили баронов, и
сказали, что те сделали очень хорошо и очень достойно, что поступили таким
образом; и они сказали, что император бежал и пусть бароны войдут в город и в
императорский дворец, словно к себе. Тогда собрались все высокие бароны войска и
взяли Алексея, сына Кирсака, и с большой радостью и с великим ликованием ввели
его во дворец. И когда они явились во дворец, то приказали освободить из темницы
отца Алексея и его жену 238, которых заключил туда его брат, тот, кто держал
бразды правления.

____________________________________
Примечание к стиху в начале

1 - Маркиз Бонифаций Монферратский, предводитель 4-го похода,
избран после Тибо Шампанского. Сын Конрада Монферратского, героя
защиты Святой Земли, которому рыцарь-поэт Бертран де Борн посвятил
строки:

Того теперь я знаю, кто из всех
Достигнул славы высшей в этом мире;
Конечно, то - сеньор Конрад; не грех
Сказать, что он... Один в далеком Тире
Он Саладина отразил.
Бог помочь! но... подмога не идет...
Тому почет, кто тяжесть всю несет.
(...)
Сеньор Конрад, и Ричард к вам придет;
Я слышал так; сильна его природа;
Он полчища большие соберет
И двинет их до окончанья года.
Да и Филипп отплыть решил;
Отправятся другие короли,
Придет конец бедам Святой Земли!

Мой Папиол прекрасный, ты ступай
В Савойю, путь держи к Бриндизи, там
Ты сядешь на корабль, тебе я дам
К Конраду порученье. Не скучай!


2 - Граф Тибо Шампанский, 22-летний рыцарь-поэт, предводитель 4-го похода,
скончался перед его началом. Вот его прекрасные стихи:
(Песнь о Крестовом Походе)

Будь милостив, Господь, к моей судьбе.
На недругов Твоих я рати двину.
Воззри: подъемлю меч в святой борьбе.
Все радости я для Тебя покину,-
Твоей призывной внемлю я трубе.
Мощь укрепи, Христос, в своем рабе.
Надежному тот служит господину,
Кто служит верой, правдою Тебе.
Я покидаю дам. Но, меч держа,
Горжусь, что послужу Святому Храму,
Что вера в Бога сил в душе свежа,
Молитвенно летя вслед фимиаму.
Дороже вера золота: ни ржа,
Ни огнь ее не ест: кто, дорожа
Лишь ею, в бой идет, не примет сраму
И встретит смерть ликуя, не дрожа.
Владычица! Покровом окружа,
Дай помощь! В бой иду, Тебе служа.
За то, что на земле теряю даму,
Небесная поможет Госпожа.


3 - Граф Бодуэн Фландрский, избран императором после бегства тирана
и предательства Алексея, сына Кирсака.

4 - Энрико Дандоло, 95-летний дож Венеции.