Влюбиться в вампира…

Это страшно?
Это романтично…
Это прекрасно и мучительно…



Глава двадцатая
ДОЛГОЕ ОЖИДАНИЕ

Проснувшись, я не поняла, где нахожусь. После всего, что случилось, голова наотрез отказывалась работать. Я огляделась.
Так, столь безликая комната может быть только в мотеле, а прикрученные к столу лампы и шторы в тон покрывалам лишь подтверждали правильность моего предположения.
Как же я сюда попала?
Я прекрасно помнила черный «мерседес» с затемненными стеклами. Мотор работал совершенно бесшумно, хотя мы превысили дозволенную скорость как минимум в два раза!
Еще я помнила Ксану, сидевшую со мной на заднем сиденье. Устав от долгой поездки, я положила голову ей на плечо. Девушка не сказала ни слова. Кажется, я плакала, и тонкая рубашка Ксаны промокла.
Том вел машину ровно, но заснуть мне не удалось. Я так и сидела, пока в Германии не наступило утро. В небе ни облачка, от яркого солнечного света заболели заплаканные глаза. Закрыть их я не решалась, боясь призраков вчерашнего дня. Бледное расстроенное лицо Питера, ядовитые слова Розали, обжигающий взгляд охотника, прощальный поцелуй Билла… Нет, я не готова пережить все это снова!
— Где аэропорт, Рокси? — негромко спросил Том. Я невольно вздрогнула. Это были первые слова за целый день в пути.
— Шоссе номер десять. Сейчас оно будет справа. Сорок восемь часов без сна, естественно, мозги работали очень вяло.
— Мы куда то полетим? — поинтересовалась я у Ксаны.
— Нет, но лучше держаться неподалеку.
Вот и кольцевая дорога в мюнхенский аэропорт… На этом воспоминания обрывались, значит, тогда я и провалилась в забытье.
Лишь сейчас, отдохнув, я смогла частично восстановить ход событий. Вот я, спотыкаясь, выхожу из машины, Ксана обнимает меня за талию и куда то ведет…
А как я попала в этот номер? Не помню…
Электронные часы на прикроватном столике показывали три часа, не уточняя, дня или ночи. Окна плотно зашторены, правда кто то догадался включить ночник.
С трудом поднявшись с кровати, я выглянула в окно. Темно, значит, три часа утра. Передо мной пустынный участок шоссе, а чуть дальше — ангар международного аэропорта. Так, теперь я, по крайней мере, точно знаю, где нахожусь.
На мне фланелевая рубашка и слаксы Эсми, значит, Ксана не стала меня раздевать. Быстро оглядевшись, я увидела свою дорожную сумку и очень обрадовалась. Однако чистую одежду выбрать не удалось — в дверь постучали. Я испуганно прижалась к стене.
— Можно войти? — спросил звонкий голосок Ксана.
— Конечно! — с облегчением вздохнула я.
Да, это действительно она, как обычно бодрая и элегантная.
— Ты ведь так устала, может, еще поспишь? — заботливо спросила девушка.
Я отрицательно покачала головой.
Не сказав ни слова, Ксана бросилась к окну и задернула шторы.
— В окно не выглядывать, никуда не выходить!
— Хорошо, — хрипло согласилась я.
—Хочешь пить? — спросила она.
— Нет, а ты?
— Все в порядке, — хитро улыбнулась девушка. — Я заказала завтрак, он в соседнем номере. Билл предупредил, что тебе еда нужна чаще, чем нам.
— Он звонил? — забеспокоилась я.
— Нет, — тихо ответила Ксана, и я помрачнела, — это было еще до отъезда.
Крепко взяв за руку, она повела меня к себе. Еще один безликий номер, только двухместный. Шторы из той же материи, что и покрывала, гравюры с претензией на абстракционизм, телевизор, небольшое бюро, журнальный столик и кресла, в одном из которых сидел Том, делая вид, что смотрит новости.
Устроившись на полу у низкого журнального столика, на котором стоял завтрак, я начала есть, не чувствуя вкуса пищи.
Присев на краешек кресла, Ксана с преувеличенным вниманием уставилась в телевизор.
Медленно поглощая гостиничный завтрак, я успела заметить, что Ксана с Том тайком переглядываются. Что то они притихли, да и с каких пор их интересует реклама? Я решительно отодвинула поднос и тут же поймала на себе заинтересованный взгляд девушки.
— Что случилось, Ксана?
— Ничего, — тут же ответила она. Карие глаза казались такими невинными, честными, но почему то я им не верила.
— Чем сейчас займемся?
— Будем ждать звонка Дэвида.
— Разве он уже не должен был позвонить?
Глаза Ксана метнулись к лежащему на черной кожаной сумке сотовому, и я поняла, что ответ положительный.
— Что это может означать? — испуганно допытывалась я. — Почему он не звонит?
— Только то, что пока ему нечего нам сообщить, — не очень уверенно ответила девушка, и мне стало трудно дышать.
Том обнял подругу за плечи.
— Рокси, — подозрительно спокойным голосом начал Каулитц, — тебе не о чем беспокоиться. Все будет в порядке.
— Конечно, — неожиданно вырвалось у меня.
— Тогда чего ты боишься? — удивленно спросил он. Значит, Том знает, что я чувствую.
— Разве ты не слышал, что сказал Лоран? — шепотом спросила я. — Голыми руками Джеймса не возьмешь! А что если все пошло не так? Если что то случится с Дэвидом, Георгом или Биллом… — мой голос сорвался. — Если Виктория причинит зло Эсми, разве я смогу с этим жить? Ни одному из вас не стоило рисковать…
— Рокси, замолчи! — перебил меня Каулитц. — Ты совершенно не о том беспокоишься! Никому из нас опасность не угрожает. Право же, не стоит создавать проблем там, где их нет! Знаешь, наша семья очень сильная, и единственное, чего мы боимся — потерять тебя.
—Но зачем вам… — снова начала я. На этот раз меня остановила Ксана, легонько подтрепав по щеке.
— Билл был один почти сто лет, а теперь нашел тебя. Мы же видим, как сильно он изменился! Если с тобой что то случится, разве я смогу смотреть ему в глаза?
От слов Ксана я немного успокоилась, хотя в присутствии Том, памятуя о его способностях, нельзя доверять собственным чувствам.
День тянулся бесконечно долго. Позвонив администратору, Ксана попросила, чтобы наши комнаты пока не убирали. Итак, мы сидели с зашторенными окнами и включенным телевизором, который никто не смотрел. Каждые четыре часа приносили еду. Мне чудилось, что с каждой минутой серебристый телефон становится все больше.
Мои ангелы хранители справлялись с тягостной неопределенностью гораздо лучше меня. В то время как я нервно мерила шагами номер, они сидели не шелохнувшись, словно каменные статуи. Только глаза пристально следили за каждым моим шагом.
Чтобы как то отвлечься от невеселых мыслей, я старалась запомнить, как выглядит номер, а потом закрывала глаза и проверяла результат. Покрывала на кроватях и шторы полосатые: терракотовый, персиковый, кремовый, золотой и опять терракотовый. Ковер на полу золотисто коричневый с крупным ромбовидным рисунком. Стены цвета экрю, как в большинстве мотелей.
Затем я стала рассматривать гравюры, пытаясь отыскать в них какие то фигуры. Точно так же в детстве я любила разглядывать облака. Я нашла руку, девушку, расчесывающую волосы, потягивающуюся кошку, но, увидев среди беспорядочных линий внимательный глаз, тут же прекратила это занятие.
К вечеру я окончательно обезумела от безделья и ушла в спальню, надеясь, что в темноте смогу спокойно предаться мрачным мыслям, которые в гостиной разгонял бдительный Том.
Однако от Ксана так просто не избавиться. Якобы устав от шума телевизора, девушка скользнула за мной. Интересно, какие инструкции оставил ей Билл? Я бросилась на кровать, а Ксана бесшумно опустилась рядом. Сначала мне казалось, что я смогу уснуть, но тут напомнила о себе паника, которая в присутствии Каулитца совершенно не ощущалась. Поняв, что быстро заснуть не удастся, я свернулась калачиком и попыталась расслабиться.
— Ксана…
— Да, Рокси?
— Как ты думаешь, что они делают?
— Дэвид собирался заманить ищейку как можно дальше на север, подпустить поближе и устроить засаду. Эсми с Розали должны были увести на запад Викторию. Если женщина поймет, что ее провели, они тут же вернутся в Зибер сторожить твоего отца. Так что раз папа не выходит на связь, значит, все идет по плану, а Джеймс близко и может подслушать.
— А Эсми?
— Наверное, она в Зибере. Эсми не станет звонить, если Виктория рядом. Думаю, они просто осторожничают.
— По твоему, с ними все в порядке?
— Рокси, ну сколько можно говорить, что никакая опасность нам не угрожает?
— А ты бы сказала мне правду? — задумчиво спросила я.
— Да, я всегда говорю тебе правду, — серьезно ответила Ксана.
Интересно, как далеко она сможет зайти?
— Скажи… а как стать вампиром? — Вопрос созрел довольно давно, и лучшего времени его задать не было.
Моя дотошность застала Ксана врасплох.
— Билл запрещает тебе рассказывать, — сказала девушка, но почему то мне показалось, что она не совсем согласна с братом.
— Это несправедливо! — возмутилась я. — Уверена, что имею право знать…
— Мне тоже так кажется… Я ждала.
— Он оторвет мне голову, — тяжело вздохнула Ксана.
— Его это не касается! Он ни о чем не узнает! Прошу тебя, как подругу, расскажи! — Как ни странно, мы действительно подружились, а Ксана наверняка знала об этом заранее.
Карие глаза внимательно меня изучали, вероятно, определяя оптимальную степень откровенности.
— Расскажу все, что помню, — наконец, решилась она. — Учти, это было давно, и с тех пор я ни в чем подобном не участвовала. Поэтому к тому, что услышишь, отнесись критически, это просто теория!
Я согласно кивнула.
— Как настоящие хищники, мы обладаем солидным арсеналом оружия: сила, скорость, быстрая реакция, не говоря уже о дополнительных качествах, которыми наделены лишь некоторые, например Билл, я и Том. Добавь к этому еще и физическую красоту! Мы совсем как плотоядные цветы, которые соблазняют, а потом губят.
Я притихла, вспоминая, как Билл вел себя на лесной поляне. Да, Ксана права.
— Есть еще одно совершенно ненужное оружие — мы ядовитые. — Девушка сверкнула белоснежными зубами. — Яд не убивает, а только парализует, причем медленно. Достаточно одного укуса; попав в организм, яд причиняет жертве такую боль, что она не в состоянии сопротивляться. Хотя, как я уже говорила, жертве и так некуда деться. Впрочем, своими преимуществами пользуются далеко не все. Дэвид, например, считает это позором и демонстрацией слабости.
— Итак, яд начинает действовать… — напоминала я.
— Обычно перерождение занимает несколько дней, в зависимости от того, сколько яда попало в кровь, и в какое место укусили. Пока сердце работает, яд распространяется по организму, производя необратимые изменения. В конце концов сердце останавливается, и превращение закончено. Все это время жертва будет мечтать о смерти!
Я задрожала.
— Ощущения не из приятных…
— Билл рассказывал, что ему было больно… В тот день я ничего не поняла, — пробормотала я.
— Ну, мы же как акулы… Однажды попробовав кровь, готовы на все, чтобы снова ощутить ее солоноватый вкус. Устоять невозможно. Так что когда ты кого то кусаешь, то одновременно даришь страшную боль и получаешь колоссальное наслаждение.
— Интересно, почему ты ничего не помнишь? — полюбопытствовала я.
— Не знаю. Для всех остальных перерождение оказалось самым ужасным испытанием в прошлой жизни. А я вообще не помню себя человеком.
Мы молчали, погрузившись в собственные мысли, а потом Ксана неожиданно вскочила на ноги.
— Что то изменилось, — горячо зашептала она, и я поняла, что девушка обращается не ко мне.
Они с Том чуть не столкнулись в дверях. Судя по всему, Каулитц слышал наш разговор и последнее восклицание Ксаны. Обняв девушку за плечи, он помог ей сесть на кровать.
— Что ты видишь? — спросил парень, заглядывая в карие глаза Ксана, которые смотрели куда то вдаль.
С огромным трудом я разобрала ее быстрый возбужденный шепот.
— Комнату, очень просторную, с деревянным полом, а на всех стенах зеркала. По периметру деревянный поручень золотистого цвета.
— Где эта комната?
— Не знаю. Что то мешает разглядеть все лучше.
— Когда случится то, что ты видишь?
— Скоро. Ищейка окажется в зеркальной комнате сегодня или завтра. Он чего то ждет, а сейчас сидит в темноте.
— Что он делает?
— Смотрит телевизор… нет, это кассета в видеомагнитофоне. В комнате темно, он специально не включает свет.
— Можешь описать эту комнату?
— Нет, слишком темно.
— А зеркальную? Что ты в ней видишь?
— На всех стенах зеркала, длинный золотистый поручень. Черный стол со стереоустановкой и телевизором. Видеомагнитофон тоже есть, но в зеркальной комнате ищейка его не включает. Он просто ждет. — Темные глаза Ксана метнулись к лицу Тому.
Судя по спокойному тону, парень частенько расспрашивает подругу о ее ощущениях.
— Больше ничего не видишь? Ксана покачала головой.
— Что это значит? — не выдержала я.
Целую минуту оба молчали, пока, наконец, мне не ответил Том.
— То, что планы ищейки изменились, и он окажется сначала в темной, а потом в зеркальной комнате.
— А где эти комнаты, мы не знаем?
— Нет.
— Зато знаем, что в горах на севере Вашингтона, где сидит в засаде Дэвид, его не будет. Джеймсу удастся их обвести, — мрачно сказала девушка.
— Может, стоит позвонить Дэвиду? — предложила я.
Ксана и Том нерешительно переглянулись. В тот самый момент зазвонил телефон.
Ксана схватила его раньше, чем я успела пошевелиться. Девушка прижала трубку к уху, но ответила не сразу.
— Дэвид! — Ни удивления, ни облегчения в ее голосе я не услышала.
— Да, — после паузы ответила Ксана, взглянув на меня, и опять надолго замолчала. — Я знаю, где он, — через некоторое время сообщила она и подробно описала свое видение. — Что бы ни заставило его сесть на самолет, он направляется в эти комнаты!
Девушка целую минуту слушала отца, а потом позвала меня.
— Рокси, тебя! Я буквально вырвала у нее трубку.
— Алло?
— Привет, — послышался голос Билла.
— Боже, я так волновалась!
— Рокси, — устало проговорил он, — я же просил беспокоиться только о себе.
Как здорово слышать его голос! С каждой секундой мрачное облако отчаяния становилось все светлее и, наконец, отступило.
— Где вы сейчас?
— В Париже. К сожалению, но мы его упустили. Джеймс очень осторожен и старается держаться на приличном расстоянии, чтобы я не смог прочитать его мысли. Здесь его нет, судя по всему, он улетел на самолете. Думаю, он возвращается в Зибер, чтобы начать все сначала.
Краем уха я слышала, как Ксана что то быстро рассказывает Том.
— Знаю, твоя сестра видела, что ищейке удалось скрыться.
— Главное не беспокойся. Джеймс и понятия не имеет, где мы тебя спрятали. Слушайся Ксану и Тома, а мы постараемся его отыскать.
— Со мной все будет в порядке. Эсми приглядывает за папой?
— Да, Виктория уже побывала в городе и пробралась к дому, но Питер был на работе. Не беспокойся, она его не тронет, тем более что Эсми и Розали не спускают с нее глаз.
— Чего она хочет?
— Наверное, пытается найти след. Ночью она обшарила весь город: по словам Розали, побывала в аэропорту, в школе, на всех автострадах… Виктории нужна какая то зацепка, но ее нет и быть не может.
— Уверен, что с Питером все в порядке?
— Конечно. Эсми следит за ним двадцать четыре часа в сутки, а скоро к ней присоединимся и мы. Если ищейка в Зибере, мы его отыщем.
— Я так соскучилась!
— Знаю, Рокси, можешь мне поверить. Кажется, часть моей души уехала в Мюнхен вместе с тобой.
— Так приезжай и забери!
— Потерпи немного, сначала мне нужно кое с кем разобраться, — жестко проговорил Билл.
— Я тебя люблю.
— А ты поверишь, что я тоже тебя люблю, хотя и причинил столько боли?
— Конечно, поверю, — искренне сказала я, раздосадованная, что Билл продолжает считать себя виноватым в моих бедах.
— Скоро приеду!
— Буду ждать!
— Пожалуйста, береги себя, — прошептал он, и связь оборвалась.
Решив отдать телефон Ксане, я обратила внимание, что она вместе с Том сидит за столом и что то рисует в блокноте. Я подошла поближе и заглянула девушке через плечо.
Длинная прямоугольная комната с паркетным полом. На стенах, от потолка до самого пола, зеркала, а по периметру, на уровне пояса, длинный поручень. Ксана сказала, что он золотой…
— Это же балетный класс! — неожиданно узнала я.
Ксана и Том удивленно подняли головы.
— Ты знаешь эту комнату? — Голос Каулитца звучал спокойно, но мне показалось, что он волнуется.
Карандаш Ксаны запорхал по странице, и через секунду я увидела запасный выход, стереоустановку и телевизор на низеньком столике в правом углу.
— Когда мне было лет восемь или девять, я ходила в балетный класс. Выглядел он примерно так же. Вот здесь, — я показала на квадраты в одной из стен, — располагались раздевалки, только телевизора не было, а стерео стояло тут, — я показала на левый угол. — В холле, где ждали родители, имелось специальное окно, и когда они на нас смотрели, то видели класс именно в таком ракурсе.
Ксана онемела от изумления.
— Ты уверена, что это твой балетный класс?
— Нет, вовсе нет, тем более что большинство таких классов и студий выглядит одинаково: поручни, зеркала… — Я осторожно провела пальцем по рисунку. — Просто обстановка кажется знакомой.
— Есть ли причина, по которой тебе бы захотелось снова туда пойти?
— Не знаю, вряд ли… С тех пор прошло почти десять лет. К тому же танцевала я ужасно, а на концертах всегда стояла в заднем ряду, — призналась я.
— Значит, ты не представляешь, какое отношение может иметь к тебе этот класс? — настойчиво спросила девушка.
— Если честно, то нет. Я даже не уверена, что это та же самая студия…
— А где находилась та, в которую ты ходила? — как бы между прочим поинтересовался Том.
— Совсем рядом с маминым домом, так что меня не нужно было провожать, — ответила я и перехватила взволнованный взгляд Ксана.
— Значит, это здесь, в Мюнхене? — по прежнему спокойно спросил Каулитц.
— Да, — прошептала я. Мы молча смотрели на рисунок.
— Ксана, а можно воспользоваться сотовым?
— Конечно, — заверила девушка, — звони.
— Тогда я позвоню маме.
— Разве она не в Берлине?
— Верно, но скоро возвращается, и я не хочу, чтобы она зашла в дом, когда… — Я не смогла договорить, представив, как дикая рыжеволосая женщина рыщет возле дома Питера и переписывает данные из моего школьного файла.
— Куда же ты хочешь звонить?
— Домой, в Берлине у них нет постоянного номера, однако мама периодически звонит в Мюнхен и с помощью кода прослушивает сообщения на автоответчике.
— Том, что ты об этом думаешь? — спросила девушка.
— Наверное, ничего страшного не случится, если, конечно, не говорить, где мы находимся.
Я тут же схватила телефон и набрала знакомый номер. После четвертого гудка веселый голос мамы предложил оставить сообщение.
— Мама! — зачастила я, услышав звуковой сигнал. — Мне нужно кое что тебе рассказать, очень важное. Как только прослушаешь мое сообщение, перезвони на этот номер. — Расторопная Ксана уже написала номер на листе блокнота, и я дважды повторила его маме. — Пожалуйста, не предпринимай ничего, прежде чем не поговоришь со мной! Все нормально, просто мне нужно кое что тебе рассказать. Перезвони как можно скорее, ладно? Очень тебя люблю! Пока!
Крепко зажмурившись, я стала молиться, чтобы мама не вернулась домой раньше, чем прослушает сообщение.
Устроившись на диванчике, я взяла с подноса дыню и приготовилась к очередной бессонной ночи. Очень хотелось позвонить Питеру, но я не знала, вернулся ли он с работы. От нечего делать я стала смотреть новости, надеясь, что покажут какой нибудь сюжет о Берлине. К счастью, ни о чем таком, что заставило бы маму и Фила вернуться раньше, я не услышала: ни забастовок, ни ураганов, ни атак террористов.
Наверное, с бессмертием приходит и бесконечное терпение. Двадцать четыре часа безделья в номере мотеля никак не отразились на Ксане или Томе. Сидя перед экраном телевизора, девушка нарисовала темную комнату, в которой меня якобы стерег французский вампир. Покончив с рисованием, она принялась рассматривать светлые оштукатуренные стены. Каулитц тоже был спокойней мамонта и в отличие от меня не мерил комнату шагами, не смотрел в щелочку между шторами и не заламывал руки.
Так и не дождавшись маминого звонка, я уснула прямо на диване. Разбудило меня лишь легкое прикосновение холодных рук — Ксана несла меня на кровать. Едва моя голова коснулась подушки, я заснула снова.