Машина трогается. Едем. Все молчат. Так прошло около 10 минут. Стало напрягать. Не хотелось нарушать тишину, слишком мало её в нашей жизни. Толкаю рукой в плечо Билла, который как-то насупленно смотрел в окно. Он поворачивается, я наклоняюсь и говорю ему на ухо:

- Прекрасно выглядишь, а такой кипиш устроил!

Он смотрит на меня и улыбается, потом пододвигается ближе и шепчет:

- Ты тоже классно выглядишь.

- Спасибо.

Не успела я опомниться, как уже сидела за столом с остальными. Папа и Симона о чём-то полушёпотом разговаривали, Билл ковырял вилкой свой салат с нескрываемым недовольством. Я слегка подпихиваю его ногой под столом, и когда он поворачивается, с укором смотрю на него, так как он своим видом всё портит. Он как-то грустно посмотрел на меня и отложил вилку в сторону. Тихо-тихо спрашиваю:

- Тебе плохо?

- Да, голова сильно болит.

Я смотрю на наших родичей, которые мило воркуют, кажется, даже и не замечая нас. Снова смотрю на Билла, у него и вправду болезненный вид: понуро опустив голову, он перебирал руками салфетку, которая лежала у него на коленях. Он выглядел таким несчастным.

- Билл, что случилось? – о! Родичи подали знаки присутствия в нашем мире!

- Голова болит.

- Сейчас, - папа подозвал официанта и попросил его принести обезболивающее и стакан воды. Тот глянул на Билла, кивнул и ушёл. Симона с жалостью посмотрела на своего сына, а потом на меня, думая, что, может быть, я знаю причину его плохого настроения, но я лишь пожала плечами, показав ей этим, что я не в курсе. Вернулся официант. С подноса на стол возле Билла он поставил стакан с водой и маленький блок с одной таблеточкой.

- Спасибо, - поблагодарила его Симона.

Когда Билл выпил лекарство, то с тихим «извините» пошёл в сторону туалета. Естественно, взгляды Симоны и папы направились на меня.

- Оль, ты не знаешь, что с ним случилось?

- Плохо себя чувствует, наверно.

Прошло около 15 минут Билла всё ещё нет.

- Марк, - обеспокоенно сказала Симона, - сходи за ним.

Папа удалился.

- Какой-то он сегодня странный, - сказала Симона, - ещё с самого утра. Вечно его не переслушаешь, а сегодня вообще целый день молчал и сейчас тоже ведёт себя странно.

Я кивнула в знак согласия. Через несколько минут я увидела папу и Билла, приближающихся к столу. Брат мой был ни жив, ни мёртв. Еле-еле передвигаясь, он сел на стул рядом со мной.

- Кажется, он отравился, - сказал папа, - его тошнило. Но отравился он не тут, потому что к еде он вообще не прикоснулся здесь.

Билл оглядел нас и сказал:

- Извините меня, я не хотел портить вам всем вечер.

- Ничего, Билл. Всё бывает, - успокоил его папа.

Расплатившись, мы уехали домой. Когда мы подъехали к дому Симоны, та поблагодарила нас и вышла из машины. Билл, ещё немного посидев, разлепил глаза и хрипло сказал:

- Ещё раз хочу извиниться. Мне очень жаль, что всё так вышло.

- Ничего страшного, - папа улыбнулся, - ты сейчас главное иди и отдыхай.

Билл выдавил из себя нечто похожее на улыбку, и, открыв дверь, сказал:

- До свидания.