"...Итак, мой иностранный язык за годы изгнания сделал уверенный шаг. Но куда-то вбок. А то и взад. Опять же по Ленину. И это, как говорил декан филфака в Душанбе, весомый скачок. Прогресс заметен на отдельных словах. В первые годы я всем лгал, что не улавливаю лишь отдельных слов. А общий смысл, мол, хватаю. Теперь, когда за мной уже не следят, открою тайну: только отдельные слова я и «хватаю» (и кто только выдумал собачью терминологию?). Не столько хватаю, сколько урываю. Неестественным напряжением мускулов лица. Хотя и не сразу. Иногда понимание слова приходит позже. Иногда никогда.
Спасает врожденная ухватистость. Буквально через полчаса тебя пронзает. Хотя вся фраза от частичного понимания становится только туманнее. Хорошо, если слово кратко. Обожаю короткие английские слова вроде: «Go». В фильмах про армию командир часто кричит уже и без того топочущим солдатам: «Go, go, go, go!» – и я весь сопереживание. Любимые фрагменты. Если завтра в поход и страну защищать придется не на словах, буду ждать, пока не услышу: «Go!». И – на амбразуру.

Память на звуки - вообще от бога. Самым ничтожным и убогим он ее дал, к одаренным же проявил равнодушие. Невнимательность некоторую. Чтобы не сказать свинство. Не пугайтесь, я о боге английского языка, который еще хуже вашего. Я не теолог, но за богами посматриваю давно. И могу сказать, что даже мелкие этнические божества хотя бы через раз заботятся о своих несчастных народцах. Этот же – раскулачивает. Слова и неопределенные артикли высыпаются из головы, как зерно из экспроприированных обозов. Помните ли продразверстку? К тому же американцы тараторят, как «Максим» (не ресторант, но пулемет). К моменту вытараторивания пятого слова из мозга тревожного слушателя выпадает первое. А третье, трассирующее, вообще проскакивает незамеченным. Это же вам не память ребенка! Это мозг, набитый твердыней знаний. А знания, как известно, мешают памяти. Слева, например, мой мозг распирает от кряжистого квадрата гипотенузы. Справа - расстилается дырявая таблица Менделеева. Сверху висят огромные пылающие цифры 1861. Это год отмены крепостного права, предмет первой необходимости для жизни в США. Каменный пол мозга устлан засаленной таблицей умножения. Или, что то же самое, Менделеева, он же Мендель. В глубине же, если перешагнуть через мумию некоего Хамураппи, с малоприятным звоном трясет кроной дуб зеленый. В самом же центре покоится Архимед. Он почему-то лежит там в ванне. С Евклидом. Парятся. Не помню, кто этот второй, но и не выплеснуть уже.
И если такой вот крепко сбитый мозг образованного человека что-то чудом и расслышит, то сразу вцепится. И уволочет. Запихнет в равнобедренный треугольник, зароет во глубине сибирских руд, прикует цепями к катету. Не выцепишь. При этом фундаментальные английские слова, вывезенные еще из СССР, в прекрасной сохранности. «Кто дежурный сегодня? Сотри с доски! Эй, на задней парте! Не разговаривай!» (пер. с англ. авт.)
Вот я и не разговариваю. ..." (с)