[569x640]
Воздух, воздух, воздух...
Какие холодные пронизывающие слова. Кажется, мягкие криогенные волны пронизывают задубевшую на морозе куртку, проходят сквозь твое, тщедушно прячущееся в колючем свитере тельце, смывая какие-либо попытки убедить себя, что ты не стоишь лунной зимней ночью в забытом богом спальном районе и ждешь хоть какого-нибудь бомбилу. А волны спокойно продолжают свой путь, скукоживая толстокожие деревья, которым просто некуда бежать, а остается самонадеянно греть корни в превратившейся в глыбу льда земле. Снег лежит стеклянной крошкой и походит на идеально раскроенные персидские тонкие, но жутко выносливые ковры. Высоко в небе мертвецки голубым фонарем висит луна, разливая скупое свинцовое свечение. На улице ни звука, ни малейшего, без единой черточки. Только холод почти зримым драконом тихо, но панически ужасно вьется по улице бесконечной лентой. Сердце сжимается крошечным беззащитным белым кроликом и дрожит мелкой дрожью. Сомневаешься, что страшнее замереть на лютом морозе или двигаться, и тем привлечь внимание этого действа к себе.
Тут воздух слегка изгибается и делает в тебя толчок холодом, словно ледяной дракон ткнулся носом прямо в твое сердце, понюхал кролика, сквозяще дохнул на него, повернул чуть в сторону и, обтекая всем телом тебя, улетает прочь по улице. Тебя дергает порывом колыхания упругого сжижающегося воздуха от мановения его хвоста, и ты делаешь шаг, громко хрустнув о наледь, тем самым разрушая сказку. Ты делаешь еще пару шагов, прыгаешь, медленно неуклюже машешь руками, пытаясь согреться.
Единственное желание сейчас это улететь туда, где есть люди, подпрыгнуть и, сильно вращая планету на себя, ворваться в уютный теплый дом, где от теплых старых чугунных батарей исходит такой по-деревенски теплый воздух, лампочка горит приглушенно сквозь старый красный абажур, и на стенах играют от него блики, напоминающие отблески костра или печки. В старом потертом кресле сидит твоя бабушка и читает Толстого, или вяжет носки на спицах. Под абажуром за круглым столом родные играют старыми картами, или побитыми доминошками, или расставляют на потертых карточках деревянные бочонки лото. Ты стоишь у окна, чуть отведя запахнутую штору, и погружен очень глубоко в свои сокровенные мысли о чем-то очень уютном и родном, а ноги твои, одетые шерстяными носками, утопают в ковре. И хочется, чтобы так было бесконечно.
Но ты один против луны и мороза, которые не собираются делить с тобой эту застуженную улицу и гонят прочь. Ты устаешь ждать водителя и обводишь окрестности взглядом в поисках какого-нибудь приюта, чтобы оттаять. Делаешь шаг в сторону тротуара, с надеждой оглядываешься на табличку с расписанием автобусов, под которой только что стоял, но ровным счетом ничего не меняется. И ты разворачиваешься и просто идешь вдоль объятой льдом дорожки. Постепенно ровная качка шагов погружает разум в состояние близкое ко сну, и ты, одинокий подлунный странник, плывешь по спальному району, оставляя за собой одну за одной панельные пятиэтажки...
Качка прекратилась, ты остановился. Сколько прошло времени неизвестно, но луна все также висела свинцовым зеркалом вверху, а дракон незримо носился где-то в вышине, посылая на землю все новые и новые леденящие потоки. Ты оглядываешься и видишь над собой слабую, тлеющую, обвитую толстыми ледяными когтями вывеску круглосуточного кафе. Она смотрится как искорка костра, взвившаяся слишком высоко и ставшая видна отчаявшемуся путнику в заснеженном лесу. Переведя взгляд на дверь, ты тянешь ее перчаткой за обледеневшую ручку. Скромный желтый свет недорогого круглосуточного бистро берет тебя в себя и молит закрыть дверь. Ты медленно, стянув шапку, идешь к стойке, и обледенелости на твоей куртки вспучиваются, вздуваются и лопаются водяными капельками. Ты подходишь к стойке с заспанной девушкой, она отрывается от вялой беседы с поваром, сидящем в глубине кухни бистро. Ты просишь кружку кофе, и, получив ее, идешь к угловому столику, стягиваешь куртку и, высоко подняв воротник свитера, растаиваешь ладонью стекло окна и смотришь в ночную пустоту, пока дракон, присевший перед кафе и прислонившийся к стеклу своим огромным носом, своим дыханием не затягивает эту замочную скважину в ночь. Кофе согревает нутро, а разогретый в микроволновке сэндвич совсем привел в чувство согревшееся тело...
Ночь обещает длиться еще очень долго, наверное, вечно. Ты встаешь и выходишь из бистро, высоко задрав руку, чтобы натянуть куртку. Уже на улице ты решительно запахиваешь ее борта, смотришь в сторону, и замираешь в шоке, благоговении, удивление, восхищении, страхе, удивлении и преклонении. Он стоит перед тобой: огромный, серебряный, шерстяной, длинный, тонкий и холодный. Его глаза - два хрусталя льда и вся мощь вселенной. Он склоняет свою рогатую голову к тебе, подносит нос к твоей протянутой руке. Вы долго смотрите друг другу в глаза.
Он изгибается парой огромных петель, расправляет крылья и, распуская свои серебряные пряди, взмывает ввысь. Тебя подхватывает потоком и уносит за ним. Ты летишь рядом с ледяным драконом вместе, вверх, к свинцовой луне, в воздух... в воздух...


Venil copyright