- Очень рада тебя тут встретить, полюбоваться на твою красоту.

- Спасибо, - меня нисколько не смутили ее слова, я ожидала именно этого комплимента.

- так значит, все-таки решила связаться со сценой? – она произнесла это так, как будто знала всё с самого начала, как только мама одной рукой открыла дверь в старый 106ой кабинет хореографии, а второй держала за руку шестилетнюю меня. Конечно, разумеется, она знала.

Ее сильно морщинистое лицо на минуту изобразило ликование, тут попытавшись его скрыть. Но глаза не подались. Они до сих пор горели ясным огнем, они помнили все, мои старые балетки, мое пренебрежительное отношение к ее занятиям, спектакли, мои обрезанные волосы, из-за которых она ужасно рассердилась, потому что у Актрисы волосы должны непременно оставаться длинными и густыми, солидными. Она, как и я, прекрасно помним эту знаменательную роль – Радость Театра, кто бы мог подумать, что такая роль вообще существует.... Кто ее придумал? Она.

На лице, истерзанном такой жизнью, безразличием сына, болезнями, отражался свет, который шел изнутри. Она меня сильно мучила в детстве: не так стою, не так говорю, не туда повернулась и вообще растяжка очень слабая. Она была очень строгой и порой противной до изнеможения. я потом и бросила занятия из-за этого. Я тогда, а сейчас тем более удивлялась и удивляюсь ее стойкости и внутренней силе, которая до сих пор позволяет еле–еле, но передвигать ноги по льду, и это при ее тонком, сухощавом, дряхлом больном теле. но свет в ней оставался всегда.

 О.А., я готова благодарить Вас вечно.