выдалось неожиданно красивым. Очень такое гуашевое было утро. Даже не акварельное, а именно гуашевое - белила, чуть подкрашенные синим и бирюзовым. Над серой улицей склонялись голые ветки деревьев, а вдалеке, где все сливалось в единую серую неразбериху, улица упиралась в стальную стену облаков - настолько плотную, что она казалась ЫрСтоуну горной грядой. А над ровным краем облаков светилось белесое рассветное небо, а еще выше широкой полосой розовела заря.