Обычно свои личные глюки, касающиеся собственно памяти, я не записываю. А тут вот захотелось.

И... что вышло, то вышло. Сразу предупреждаю, не очень. Написано сие за пару часов на крыше. Также предупреждаю, что глюк (ясен пень) типично втородомовский и жутко грустный. И букаф многа...

Так что, кому не лень читать бред...

***

Осень в горах Эред-Вэтрин всегда была строгой и холодной. Не блистали яркие краски - ведь на склонах росли сосны, нечасто улыбался этим краям Анар. Небо было высокое и серое, с редкими проблесками синевы, а по вечерам из ложбин и от ручьев, от уставшей от лета земли поднимался белый туман. За такую осень эту землю и назвали Хисиломэ... А по утрам на пожухлую траву, на усыпанную сухой хвоей землю, на высокие тянувшиеся к небу стволы вековых сосен сложными узорами ложился серебряный иней. И тогда Хитлум еще больше очаровывал своей безупречно-строгой красотой, чистотой и четкостью линий, безграничной пустотой неба, суровой силой самой земли...

Пожалуй, всякий, кто окажется здесь и не побоится холода и тягот пути, полюбит эти земли. Что же говорить обо мне, если я прожила здесь чуть меньше пяти веков? Здесь я была счастлива - счастливее, чем в светлом Амане, где я родилась и куда мне уже никогда не суждено вернуться. Никогда. Но я не жалела о том. Я бы, наверное, променяла вечность там на одно мгновение в Краю Туманов.

Этот край был для меня родным. Вон у тех стен моя кровь когда-то впитывалась в землю. А над той башней некогда развевался гордый стяг, синий с серебряной звездой... стяг того рода, который я защищала почти пять веков. Но все это в прошлом. Теперь в Хисиломэ правил вастак по имени Бродда. Теперь орки беспрепятственно ходили вблизи развалин белой крепости, которую мы не смогли отстоять. Теперь... Только холодная осень все так же ступала по этой земле, словно ничего не изменилось. Как знать, быть может она узнавала меня, ту, которая столько лет хранила ее покой? Как знать?

Каждую осень я приходила сюда. Целью моей было по возможности нарушать планы врага - не дать ему посчитать, что он одержал полную победу над всеми нолдор. Конечно, один меч мало что может изменить, но я делала все, что могла - просто я не хотела покидать Хитлум, пусть даже когда он под властью Моргота. Я и без того слишком долго жила в мирных Гаванях. И вот каждую осень я приходила к развалинам Барад-Эйтель.

Всего несколько лет прошло с тех пор, когда король Фингон собирал войско на ту последнюю битву...Странно, как будто вчера мы все так верили в будущую победу. Как будто вчера бились на ветру сине-серебряные знамена. Как будто вчера мы ждали приказа на склонах Эред-Вэтрин. Как будто вчера... utulien aurё... А теперь я бродила по развалинам...

Я осторожно ступала по прошлогодней хвое, чуть тронутой инеем. Дорога поднималась вверх - к воротам: они не изменились с тех пор, как мы оставили крепость. Не потускнело серебро и не покрылась ржавчиной сталь, все так же сияла восьмиконечная звезда на створках. Как память о некогда брошенном вызове - и о том, что мы проиграли, но не сдались и не сдадимся никогда. Все так же сияла звезда на воротах - так же... но только с виду, как по разному сияют свечи на празднествах и на тризнах. Эта крепость дважды умирала - один раз она возродилась, возродится ли второй? Нет. Я уже не могла тешить себя этой надеждой - слишком уж она была нереальна.

Я села на землю у ворот, прислонившись к холодному листу стали, и смотрела в небо, безмятежно спокойное и невообразимо высокое. Утренний туман медленно таял, и еще более четкими становились очертания сосен ниже по склону на фоне бесконечной синевы. Холод и спокойствие. Память об ушедшем, сохраненная в каждом камне.

Пожалуй, если бы кто-нибудь сейчас увидел меня, он принял бы меня за статую - я не двигалась и не издавала ни единого звука, хотя было холодно. Но холода я не чувствовала. Нет, я чувствовала ЕЕ, крепость...

Не знаю, сколько прошло времени - здесь этого понятия для меня не существовало - но наконец я поднялась с земли. Несколько шагов через вечно распахнутые ворота - во внутренний двор. Барад-Эйтель была разрушена, но не осквернена. Ворвавшись в крепость, орки и вастаки перебили (либо же отправили в Ангбанд) немногочисленных мирных жителей, разрушили все, что могли разрушить - выполнили приказ и ушли, не смея находиться в твердыне дольше, чем было необходимо. Даже сейчас, когда слава и величие нолдор втоптаны в черный песок Анфауглита, они боялись появляться здесь. Пять веков они боялись самих этих камней, и даже радость победы не вытеснила страх. Так и осталась твердыня - побежденная и заброшенная, но все еще - гордая Крепость-над-Источником...

Я шла, поминутно останавливаясь и прикасаясь рукой к камням. Камням, которые я защищала и за которые отдали свои жизни все, кто был мне дорог. Вечному памятнику нашей славы, наших побед и нашего поражения. Эти камни помнили и другие времена. Да и по нашему счету это было совсем недавно - но казалось, что прошли эпохи. Эти камни помнили шаги Государя по белым  мраморным плитам. Эти камни помнили, как стоял он на стенах, вглядываясь в черные тучи, укрывшие небо на севере. Эти камни помнили, как он мерил шагами залу перед тем, как принял то самое решение - отомстить... Эти камни помнили... И я помнила. Говорят, создавая что-либо, мы вкладываем в это свою душу. И для меня душа Государя жила здесь, хотя я, конечно же, знала, что он давно пребывает в Чертогах. Но Барад-Эйтель жила его волей и его силой без малого четыре с половиной века. И казалось, что живет до сих пор. Ничего, что башня разрушена - мне все равно чудилось, что вот сейчас из-за груды белого камня выйдет Король, живой и такой же спокойный, с чуть заметной улыбкой на лице и светом Амана в глазах. Ослепительным светом, который некогда вел нас через льды к стенам Ангбанда... Вот сейчас он выйдет из-за развалин, а я сдержанно поклонюсь ему и скажу... да ничего не скажу. Как не сказала ничего в тот день, когда Крепость умерла первый раз - да что тут было говорить? А сейчас то же самое, только она уже не возродится. Никогда. Ты был прав, Нолофинвэ, надежда погибла еще тогда, несколько десятков лет назад - а мы не поверили.

И вот теперь я стояла у основания разрушенной башни давно павшей твердыни, опершись рукой на глыбу белого мрамора, на одной стороне которой еще сохранилась искусная резьба... Нас здесь было двое - нолдэ в рваном плаще и с уродливыми следами ожога на лице, и гордая Крепость, ныне разбитая и поверженная...

А в бесстрастной синей вышине уже разгорелся ясный и пронзительно тихий осенний день. Utulien aurё?..