Вадим упал на колени, чувствуя, как болезнено-горький комок подступает к горлу. На душе царила такая пустота, что казалось, что в ней скрыты миллионы черных кошек, скребущих на сердце. Он обнял руками лицо Марики и стал покрывать еще тепое лицо ее горячими поцелуями, короткими, как прикосновения бабочек.
Марика стояла рядом и смотрела, как любимый рыдает над ее телом.
- Ох, уходи, уходи отсюда! Закрой глаза, пожалуйста, закрой. Ну же. Иди на кухню, покури. Ну не мучай ты мое несчастное тело! Я мертва, солныщко мое, дорогой мой, любимый. Уходи. Я все равно отсанусь рядом. Опять...
Мужчина прижал тело к себе.
- Да прекрати ты трясти тело это, черт тебя возьми! Меня там нет уже.

Вадим сжал холодную руку.

- Ах, опять ты плачешь. Ну не надо, я с тобой, с тобой навсегда. Ну, Вадик, ты же знал, что я умираю, ты же сам говорил, что хочешь, чтобы я поскорее отмучилась. А теперь изводишь себя. З а к р о й с в о и г л а з а. Да что ж ты плачешь и плачешь? Ну не надо, успокойся, родной мой, хороший. Я не стою твоих слез. О, ты уже уходишь?
...
О, как красиво ты меня хоронил, столько цветов... Спасибо. А ты меня будешь любить, да-да-да? Тогда я буду приходить тебе во сне. Ты сказал прекрасную вещь - что я лишь облако, парящее над нашим милым Митино, и что мне не нужно больше бояться. Я даже плакала... Да-да, именно поэтому и пошел дождик.
...
Мне грустно смотреть, как ты плачешь и не можешь заснуть. А, ты уже ложишься и... э, что это? СНОТВОРНОЕ? Нет-нет-нет, Вадимка, ты что? С ума сошел? НЕТ, черт тебя возьми.
...
- Мари, как...
- Да жду тебя.
- Хааа... горбатого могила не исправила.
- Что-что прости?
- Даже после смерти куришь.
- Я же говорила, что мое упрямство сильнее смерти.
- Мда уж... Ну, пошли?
- Пошли.