Среда, 26 Апреля 2006 г. 17:38
В колонках играет - Тишина - Дельфин

Кажется, в сержце проклюнулась, выросла и заколосилась любовь - пора идти готовить заплатки.
Зверь снят с цепи, выпущен на волю - и он уже приручен, и собака эта потом будет до-олго скулить подле запертой двери, положив лапы на коврик с надписью "welcome", и будет выть на дуну, пока не вывернутся связки, и замерзать зимними ночами, и простужаться под осенними дождями, пока ее, грязную и опаршивевшую, не пустят обратно в заплаточную конуру, где ее снова посадят на цепь и запрут в клетке, тысячный раз навсегда.
Я - прирученная собака, и это - еще одна грань моей икосаэдрической жилки. Я поняла ее ... общий вид. Это полупрозрачный икосаэдр едва-едва розоватого цвета, с черно-красными ребрами, а грани ,то увеличиваясь, то уменьшаясь, пульсируют, как кровь, которую гоняет черное измученное сердце в своих предсмертных судорогах агонии, которая длится всю жизнь.
Снова встаю на костыли любви, но ноги подкашиваются, и я не могу на них удержаться, и падаю в пропасть, ведь тот, кто сможет меня поймать, слишком далеко.
Очень тяжело, когда без него время уродливо растягивается, как тягучая, вязкая резина, а рядом с ним - летит, как стрела, поражающая глаз.
Когда он целует меня, я не могу закрывать глаза, потому что я начинаю верить, что это лишь сон. Поэтому я смотрю на небо, и кажется что я целую небо, а оно - меня, и хочется плакать, но нет – ведь слезы все так же непозволительная роскошь и непростительная слабость для меня.
И остается лишь есть яблоки цвета запекшейся крови на синих губах, такие твердые, что царапаются десны и нёбо.
Небо теперь не ненавидит меня - я теперь заглянула в его бесконечные глаза.
А я так не хочу - чтобы просто позволять себя любить, а самой оставаться бесчувственной глыбой, пушечным мясом. А сделать его счастливым я вряд ли смогу... Просто быть рядом с ним, и отдать ему все, что осталось .Отдать лучшее от себя, и вобрать в себя то, что его мучает… но только б не заразить его своим безумием.
Надеюсь, что не открою ему до конца тот проклятый путь, по которому я скатилась на днище и откуда я протягиваю свои израненные серые руки к теплому, всепрощающему и цветущему свету, который он излучает.
Долгие годы беспробудного сумасшествия и всепоглощающей тьмы. Темный свет в конце тоннеля, боль и одиночество...
Быть собакой, страдающей от того, что она ну никак не может сказать то, что у нее на уме. Быть прирученным зверем, который зачахнет при первых признаках одиночества...

буду всегда с тобой
стану собакой твоей
чтоб о тебе с тоской
скулить у закрытых дверей
поторопись ко мне
ты можешь еще успеть
в собачьих глазах на дне
слезы мои рассмотреть...
(с) Дельфин.