Семейный уикенд

Они с семьей живут в загородном доме. Родители взяли отпуск, чтобы провести летние каникулы с Томом и его сестрой. Вот уже пол месяца в доме царит покой. Жизнь течет своим чередом, день за днем, не внося никаких поправок в распорядок дня этого дома. Лучи июльского солнца пробиваются сквозь ставни на окнах, взрезая затхлый воздух затененного помещения, а паутина на окнах и дверных косяках так разрослась, что, кажется, уже напугала самих пауков, и те убежали прочь, но никого из жильцов дома это не напрягает. Только мух ничего не испугает, и они совершают свои боевые вылеты, тая от вожделения посидеть на чьей-нибудь руке, щеке, лодыжке. Размеренная жизнь в загородном доме - маленькая передышка перед возвращением в кипящий мегаполис.

Том разглядывает что-то в окне, со слегка открытым ртом, ковыряя пальцем оконную раму. Одной ногой он присел на подоконник. Он знает, родители считают его ненормальным, душевнобольным, проще психом, но он то знает, что это не так.

Отец все также сидит в кресле, уставившись взглядом на свое колено, как бы разглядывая что-то.

Сквозь гудящую тишину, щедро сдобренную полетами мух и ковырянием в оконной раме, прорывается бьющий по мозгам стук в дверь. Подобно рождественской игрушке с домиком в сферической бутыли, при передергивании которой в бутыли поднимается метель, весь дом переворачивается в голове Тома. Том судорожно оглядывается на отца, но отец даже не двинется, чтобы оторваться от своего дела, как бы говоря "Разберись сам, ты не маленький".

"Это мой дом", - сумбурно вырывается у Тома, - "Уходите". Том не откроет дверь.

Сквозь щели в окне можно разглядеть худого мужчину лет 35 в синей спецовке водителя-грузчика какой-нибудь  фирмы по доставке ненужного барахла на дом.

"Парень, мне бы узнать, как на трассу выехать, целый день колешу"

У Тома кружится голова. Этот водитель худой, как будто из него всю кровь высосали, черт его подери, вызывает в Томе такое сильное отвращение. Весь мир шатается под ногами Тома, во главе с синим худым, извивающимся как глиста водилой. Том хватается за опору, оглядывается на отца, но тот даже не поменял положения. Внутренняя боль отражается на лице Тома в сжатых дрожащих губах и выражении страха и слез в глазах. Мужчина заглядывает через мутное стекло в щель ставни.

"Вали!!!" - рвется истерический стон из груди Тома.

Мужчина отшатывается с испугом от стекла. В глазах  мужчины страх, как будто  он заглянул в шкатулку, в которую нельзя было заглядывать. Оглядываясь на дом, он побежал к машине.

"Это мой дом!!! Я не хочу возвращаться!!"

Том встает, утирает сопли рукавом своего серого льняного свитера, покрытого бурыми пятнами крови, и идет в ванную - надо проведать маму. Проходит мимо лестницы, мимо сестры. Том заходит в ванную. Здесь пахнет как в сыром погребе. Мама лежит в ванной; смотрит в потолок; молчит. Вода покрывает ее уши. Том нагибается над ванной и целует мамочку. Мама не отводит глаз от потолка. Том кивает  понимающе головой, непроизвольно  ожидая реакции несколько секунд, выходит из ванной, не дождавшись ответа. Он знает, что мама мертва и уже 2 недели лежит в кровавой воде с разрезанными венами в ванной, но, как и 2 недели назад, Том должен подойти и сообщить о случившемся, чтобы мама не ругалась.

Том проходит мимо лестницы и видит старшую сестру в том же положении, как когда он шел в ванную, впрочем, как она лежит уже две недели с того случая. Она лежит у основания лестницы, ноги ее вывернуты в неестественной позе. Голова вывернута набок. Том не хочет вспоминать тот день.

Том присаживается на одно колено подле сестры, и начинает, всматриваясь в ее глаза и не ожидая ответа, водить рукой вдоль живота, вверх к голове, по плечу. "Трахнуться ещё?", – гуляют мысли в голове Тома… "Нет, уже неохота, Натрахался!"

Том вскакивает на ноги и начинает пинать тело сестры... она не хотела быть вместе, она хотела поскорее уехать в город, к друзьям. Но как только семья Тома приехала бы в город, отец уехал бы в свою новую семью, сестра перестала бы ночевать дома, а мать просиживала бы всю неделю на работе, выбиваясь из сил, чтобы прокормить калеку-семью. Том хотел только объединить семью, и теперь он объединил ее.

Тот, день, когда отец не захотел оставаться больше в загородном доме.

Тот, день, когда Том остановил его, усадив в кресло ударом кухонного ножа.

Тот, день, когда Том остановил его, а сестра в ужасе от увиденного, побежала по лестницы с криками о помощи, но споткнувшись, полетела вниз с лестницы и свернула шею.

Тот, день, когда мать все поняла. Она молча спустилась в ванную, не сказав ни слова, не поругала его, как обычно. Том просил прощения у неё под дверью, слыша тихие всхлипы матери и шум воды, заполняющей ванну, скрывавший мольбу Тома.

Когда Том нашел запасной ключ, был еще тот день, но мать молчала.

Лучи июльского солнца пробиваются сквозь ставни на окнах, взрезая затхлый воздух затененного помещения, а паутина на окнах и дверных косяках так разрослась, что, кажется, уже напугала самих пауков, и те убежали прочь, но никого из жильцов дома это не напрягает.