* * *
«You’re kidding me! – говоришь, - Это было пять пар джинсов назад!»
В этом бумажном мире всё давно пересчитано. И давно знаешь: «Если я посмотрю в глаза, он мой», и волосы…
Теперь – в самый раз.
Мои охрипшие нервы, и снег, и туман в глазах, и чуть пряный запах молока с земляникой… Зачем тебе мой телефон? На грани банального: пара па – вальс Святого Бернара, разговоры с паром изо рта, пальто, перчатки, и снова волосы…
Дотрагиваясь кончиками пальцев в темноте:
«Я хочу… чтобы твои волосы… твои волосы были ещё короче!»
Это незабываемое чувство – мягкое прикосновение по середине спины. Плакать – накручивая их на пальцы. Смешать небрежным клубком в танце…А потом ненавидишь их – бессмысленно-кудрявых, хрупких, наполненных током электричества. После бессонницы – как непременный атрибут ненависти к миру вещей не-у-места. Как стену, отделяющую от суетливого роя людей и холодных переулков. Да, она любила свои волосы.
Но так нужно всякий раз – открыться внешнему, стать самсоново-слабой. Допустить эту жертву, это шаманье увечье. Отторгнуть всё – месяцы нервных секущихся нитей, ночные кошмары, эти карикатурные lonely nights и печали из мультиков.
Это трудно, так что заранее не решай.
Не давай им шанса мягким котёночком лечь у бледной шеи, образовав пушистый шарф; шёлковую петлю на Гревской площади. Отруби разом – не дожидаясь этого полумрака, зеркал, кожаных кресел и парфюмерно-парадного запаха. И не так важно, к лицу ли…
Ты бросаешь их в прошлое. Так будет всякий раз: и полузакрытые глаза, растворённые в музыке, и этот твой маленький рыжий, и чёрные вороны на перилах моста…
Они – твои, пока ты ещё так слаба, пока ты ещё в силах быть слабой.