Под просторными серыми небесами, на просторной пыльной равнине, где нет ни дорог, ни травы, ни
репья, ни крапивы, я встретил много согбенных людей, которые куда-то шли.
Каждый нес на спине огромную Химеру, тяжкую, как мешок с мукой или углем, как снаряжение римского
пехотинца.
Но безобразное чудовище не лежало на плечах недвижным грузом; нет, оно обвивало и давило человека
гибкими могучими мышцами; оно впивалось в грудь своего скакуна двумя огромными когтями, а его
фантастическая морда торчала надо лбом человека, как один из тех жутких шлемов, которыми древние воины
надеялись устрашить врага.
Я стал расспрашивать одного из этих людей и осведомился, куда они держат путь. Он отвечал, что не знает,
и другие тоже не знают, но уж верно, куда-нибудь они все же идут, потому что чувствуют неодолимую тягу
идти вперед.
Странное дело: казалось, никто из путников не сердится на свирепого зверя, повисшего у него на шее и
приникшего к его спине, словно каждый считает эту обузу частью себя самого. На усталых серьезных лицах ни
тени отчаяния; все шагали под ипохондрическим небесным куполом, увязая ногами в пыльной почве, такой же
безотрадной, как небо, и в облике их отражалось смирение людей, обреченных надеяться вечно.
И шествие проследовало мимо меня и растаяло за горизонтом, там, где круглится поверхность планеты,
прячась от любопытного людского взгляда.
И несколько мгновений я упорно желал разгадать эту тайну, но вскоре неодолимое равнодушие овладело
мной, и гнет его показался мне тяжелее, чем этим людям - их неподъемные Химеры.(с) Бодлер Шарль.