О, стонет Русская земля,
вспоминая прежние времена и первых князей!
Того старого Владимира нельзя ли было
пригвоздить к горам киевским!
Тогда нынче стояли бы стяги Раричей,
а друзья Давидовы,
порознь словно рабы бы пахали,
скопом стонали.

-----------------------------------------------------------------------------

Теперь убедилась в правильности совета Добромiра - читать первоисточники. Можно найти много интересного даже в таких известных произведениях древнерусской литературы, как "Слово о полку Игореве".

В Рунете теперь можно найти много древнерусских текстов, причем в виде транслитераций - нужно только не полениться, и прочитать их.

Хотя не мешало бы и выучить древнерусский алфавит, так тоже можно узнать много интересного.

К примеру, современные буквы "Я", "Е" и "И" в древности имели сразу по несколько буквиц. Уж, наверное, неспроста. Для древних были совершенно разными смысл слов, начинающихся, к примеру, с буквиц "есть", "есмь", "ерь" или "ень (юс малый)".

Да и в прочтении древних рукописей христианами надо во многом сомневаться. Взять к примеру, слово Рюрик. Если это слово написано буквицами "ръци", "арь" (которая, кстати, ОЧЕНЬ похожа на "ю"), "ръци", "иже" и "цы", то получается абсолютно другой смысл и произношение. В современном фонетическом звучании это читается так "РА РИЦЫ", т.е. "те, кто именуют себя ариями", "те, кто поклоняются РА". Да и на стягах древнерусских Ярилу-Солнце вышивали, а никакого ни Христа.

Один отрывок из "Слова о полку Игореве" меня и вовсе поразил, было написано явное проклятие князю Владимира, из-за которого и началась гражданская война у русских. Война, которая была выгодна, прежде всего, "друзии Давидова". Кто эти друзья, нам уже ясно - все наемники, которых оплачивали хазаро-евреи, с которыми так непримиримо боролся великий Святослав, а также Олег. Кстати, слово "духи" по-русски звучит, как "леги", отсюда произошло и слово "легкий", и имя "Олег".

Предлагаю вашему вниманию мой перевод "Слова о полку Игореве" с транслитерации древнерусского текста. Замечу, что конец произведения явно приписан переписчиком-христианином. Сам-то сочинять переписчик не умел, а примазаться к таланту, это христиане "завсегда пожалуйста".

Кстати, произведение "Слово о полку Игореве" настолько гениально, что прекрасно читается и в транслитерации. Я бы даже назвала это произведение поэтическим, поскольку удобнее всего его читать именно в поэтических строфах, пусть написанных и "белым стихом". Что я и сделала. Я просто разбила его по ритму, свойственному былинным сказаниям. Ведь в точно таком же ритме "Слово о полку Игореве" вероятно пел вещий Боян, под перебор гуслей.

Существуют многочисленные издания переводов "Слова о полку Игореве", но это гениальное произведение древнего писателя стоит один раз прочитать в том виде, в каком его могли слышать наши далекие славянские предки. К тому же, вы поймете, каким образом, пусть в мелочах, но оно было искажено в постхристианский период.

Иногда открытия делешь там, где их ожидаешь меньше всего. Я, например, уверена, что "Слово о полку Игореве" написано тем же сказителем, что и "Велесова книга", ну или его учеником-почитателем. Стиль просто один и тот же.

Насладитесь этой жемчужиной славянской литературы, не пожалеете.

-----------------------------------------------------------------------------



Слово о полку Игореве, Игоря сына Святославля, внука Ольгова

(Мой перевод с транслитерации с древнерусского оригинала "Слова...", по изданию 1800 г.)


* 1 *

Будем мы ныне, братья,
начинать старые предания трудных повестей,
о полку Игоря, Игоря Святославовича!

Начнется же песнь
по былинам того времени,
а не по замыслу Бояна!

Боян был вещим,
ибо как хотел песнь сотворить,
то растекался мыслью по древу,
серым волком по земле,
быстрым орлом под облаками.


Помянем рассказы о времени первых усобиц, -
Тогда пустим десять соколов
на стадо лебедей, который долетит,
а перед песней поклонимся старому Ярославу,
храброму Мстиславу,
а также Заре зардеющей пред полками сварожьскими,
красному Яриле отцу Святославовичей.

Боян же, братья,
не десять соколов на стадо лебедей пускал,
а своими вещими перстами живых струн касался,
они же сами ему земную славу пели.

Начнем же, братья,
повесть сию от старого Владимира
до нынешнего Игоря,
постигнувшего ум крепостью своей
и наполнив сердце мужеством,
наполнив себя ратным духом,
наведя свои храбрые полки
на землю Половецкую за землю Русскую.

О Боян,
соловей времени старого!
Лучше бы ты полки собрал,
снискав себе славу,
думая как древние, летя умом под облака,
свивая славу и до сего времени,
рыща на тропе Трояновой
через поля на горы!
Пелась бы тогда песня Игоря, Олегова внука:
"Не буря занесла сокола через поля широкие,
а галицкие стада бежали к Дону Великому".


* 2 *

Но вот запел вещий Боян
Велесовым внукам:

"Лошади ржут за Сулою,
звенит слава в Киеве.
Трубы трубят в Новгороде,
стяги стоят в Путивле.
Ждет Игорь милого брата Всеволода.

И говорит ему буй-тур Всеволод:
"Один брат, один свет светлый ты, Игорь!
Оба светлые Святославовичи.
Седлай, брат,
своих борзых коней, а мои уже готовы,
оседланы у Курска заранее.
А мои воины к бою готовы:
под трубами повиты,
под шлемами взлелеяны,
на конце копий вскормлены;
пути им ведомы, враги им знаемы,
луки у них натянуты,
колчаны отворены,
сабли заострены;
сами скачут, как серые волки в поле,
ищут себе честь, а нам славы.

Посмотрел тогда Игорь на солнце светлое
и увидел - тьмою все войско прикрыто.

И сказал Игорь дружине своей:
"Братья и дружина!
Лучше в битве пасть, нежели полоненым быть".
Сядем, братья,
на кони свои быстрые,
да поедем до синего Дона!

Заслонило желание прославиться ум князя,
и напрасно ему знамение было,
решил один пойти на Дон великий.
"Хочу я", - молвил, -
копья приломить конец
на поле половецком
с вами, русичи!
Хочу голову свою сложить,
либо испить шлемом Дона.

Вступил тогда Игорь в златое стремя
и поехал по чистому полю.
Солнце ему тьмой путь преграждает;
ночь грозой стонет, птиц будит;
шипение звериное слышится;
взбесился Див, кличет с дерева -
велит - послушай ты земли незнакомые,
Волгу, и Поморию, и Посулию,
и Сурож, и Корсунь,
и твоего тьмутораканьского болвана!

А половцы мимо него к вам
дорогами набегают к Дону великому;
скрипят телеги в полночь,
кричат распуганные лебеди.

Ведет Игорь воинов к Дону.
Уже беду его ждут птицы на дубах;
волки грозу чуют по врагам;
орлы клекотом на кости зверей зовут;
лисицы брешут на червленые щиты,
О Русская земля, уж ты защити нас!

Долго ночь меркнет.
Заря светом запылала, мгла поля покрыла;
щекот соловьев закончился,
говор галок начался.
Русичи поле великое червлеными щитами перегородили,
ищут себе честь, а князю славы.

Утром в пятницу
потоптали поганые полки половецкие
и, рассыпавшись стрелами по полю,
помчали красные древки половецкие,
а сними злато, и паволоки, и дорогие оксамиты.

(...непонятно откуда это первые переводчики "девок" взяли? ...стали бы русичи за собой орущих половецких "девок" таскать? ...да и потом, вряд ли эти "девки" каким-то спросом тогда пользовались... ...за златовласыми славянками охотились, в это я могу поверить, а зачем русским сдались половецкие "девки"?)

Орьтмами, и япончицами, и кожухами
начали мосты мостить по болотам и грязным местам,
А всякие узоры половецкие
и червлен стяг, белая хоругвль,
червленый бунчук, серебрянная сбруя -
это для храброго Святослава.


* 3 *

Дремлет в поле
Олегово храброе гнедо.
Далеко залетело!

Но породило оно обиду
ни соколу, ни кречету,
но тебе, черный ворон, поганый половчанин!
Гзак бежит серым волком,
Кончак его след направляет к Дону Великому.

На другой день рано утром
кровавые зори светом предвещают,
черные тучи с моря идут,
хотят прикрыть четыре солнца,
а в них трепещут синие молнии.

Быть грому великому!
Идти дожьдю стрелами с Дону великого!
Сейчас тут копья сломаются,
сабли порубятся о шлемы полевецкие,
на реке на Каяле,
у Дону великого.
О Русская земля, уж ты защити нас!

Вот ветры, внуки Стрибожьи,
веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы.
Земля гудит, реки мутно текут,
по росе поля прикрывают;
стяги говорят -
половцы идут от Дона и от моря;
и от всех стран русские полки отступили.
Дети бесовы кличат, поля перегородили,
а храбрые ручиси червлеными щитами преградой встали.

Яр-тур Всеволод!
Стоишь ты на поле брани,
мечешь на поганых стрелами,
гремишь о шлемы мечами харалужными.
Куда, тур, поскачешь,
своим золотым шлемом посвечивая,
там лежат поганые головы половецкие.
Порублены саблями калеными
шлемы оварские тобою,
яр-тур Всеволод!

Слишком раны дороги, братья,
забыли честь, и жизнь, и град Чернигов,
отняли золотой престол
и свои милые сердцу
красные Глебовны привычки и обычаи.


* 4 *

Были века Трояновы,
минули лета Ярославовы;
были походы Олеговы, Олега Святославовича.

В ту пору Олег мечем крамолу наказывал
и стрелы по земле сеял;
ступал в стремена золотые в граде Тьмуторокане, -
тот звон слышал
древний великий Ярославль, сын Всеволода,
а Владимир по утрам уши затыкал в Чернигове.

Бориса же Вячеславовича
слава на суд привела
и на ковыле зеленом постель постелила
за обиду Олегову,
- храброго и молодого князя.
С той же Каялы
Святополк прилелеял отца своего
между угорскими иноходцами
ко святой Софии к Киеву.

Тогда при Олзе Гориславовиче
сеялись и тянулись усобицы,
погибала жизнь Даждьбогова внука,
в княжих крамолах вера человека скатилась.

Тогда по Русской земле
редко пахари покрикивали,
но часто вороны граяли,
трупы себе деля,
а галки свою речь галдели,
хотевшии прилететь поесть.
То было в те рати и те походы,
а сейчас рати не слышно.

С рани до вечера,
с вечера до света летят стрелы каленые,
гремят сабли о шлемы,
трещат копья харалужные в поле незнаемом,
среди земли Половецкой.
Черна земля под копытами
костьми была посеяна,
а кровью полита;
горем вздыхая по земле Русской.


* 5 *

Что шумит,
что звонит далече
рано перед зорями?
Игорь полки поворачивает:
Жаль ему милого брата Всеволода.

Бились день, бились другой,
третьего дня к полудню пали стяги Игоревы.
Тут разлучились братья на берегу быстрой Каялы;
Тут кровавого вина нам досталось;
Тут пир окончили храбрые русичи:
Сватов напоили,
а сами полегли за землю Русскую.
Поникла трава от жалости,
а дерево с печалью к земле преклонилось.

Уже, братья,
невеселая пора настала,
уже пустыня силу накрыла.
Встала обида в силах Даждьбогова внука,
вступила девою на землю Троянову,
всплескала лебедиными крылами
на синем море у Дона:
плескаясь, зовя счастливые времена.

Усобица княжья поганым на погибель,
рек тогда брат брату:
"То мое, а это мое же".
И начали князи про малое "это великое" говорить,
а сами на себя крамолу ковать.
А поганые со всех стран приходили
с победами на землю Русскую.

О, далече залетел сокол,
птиц сбивая, к морю!
А Игоревы храбрые полки не воскресить!
За ним позову Карну,
и Жиля поскочит по Русской земле,
огонь метая в пламени розы.

Жены русские заплакали,
взывая:
"Уж нам своих милых лад
ни мыслию смыслити,
ни думой сдумати,
ни очами углядеть,
да злата и серебра не потрепать!"

(...в данном случае, последняя строка о волосах "милых лад" жен русских...)


* 6 *

И постигло, братья,
Киев горем, а Чернигов напастьями.
Тоска разлилась по Русской земле,
печаль многая потекла средь земли Русской.

А князья сами на себя крамолу ковали,
а поганые сами с победами рыскали на Русской земле,
собирая дань от каждого двора.

Те два храбрых Святославовича,
Игорь и Всеволод, уже зло пробудили,
которую было усмирил отец их Святослав грозный
великой Киевской грозою:
отважно потрепал своими сильными полками
и харалужными мечами;
наступил на землю Половецкую;
притоптал холмы и врагов;
возмутил реки и озера;
иссушил потоки и болота;
да поганого Кобяка из Лукоморья
от железных больших полков половецких,
как вихрь, выволок, -
и пал Кобяк в граде Киеве,
в гриднице Святославовой.

Тут немцы и венеды,
тут греки и моравы
поют славу Святославу,
корят князя Игоря,
который погрузил мир во дне Каялы,
реки половецкой,
русского злата насыпав.

Тут Игорь князь вылез из седла златого,
да в седло кощеево.
Приуныли об городском защитнике,
да веселье поникло.

А Святослав мутен сон видел
в Киеве на горах.
"Эта ночь, с вечера,
накрыла меня - сказал -
черным покрывалом на кровати тисовой;
черпали мне синее вино,
с горем смешанное;
сыпали мне скудными горстями из колчанов поганых
крупный жемчуг на грудь и величали меня.
Уже доски без крыши в моем тереме златоверхом;
всю ночь с вечера серые вороны
граяли у Плеснеска на болоте
ведя дебрями к Саню
и не приведя к синему морю.

И рекли бояре князю:
"Уж, княже, кручина ум полонила:
ведь два сокола слетели
с отчего стола золотого
поискать град Тьмуторокана,
да любо испить шлемами Дону".


Уже соколам крылья подрезали
погаными саблями,
да самих опутали
в путы железные.

Темно было в третий день:
два Солнца померкли,
оба багряных столпа погасли
и с ними молодые месяцы, Олег и Святослав,
тьмою все заволоклось
и в море погрузилось,
и великой буйство подали они Нави.

На реке на Каяле
тьма свет покрыла:
по Русской земле разбрелись половцы,
как пар над гнездом.

Уже снесла хула на хвалу;
уже села нужда на волю;
уже вернулся Див на землю.

Вот готские красные девы
запели на берегу моря синего,
звеня русским златом;
поют время Бусово,
лелеют месть Шароканю.
А мы уж, дружина, жаждем веселья.

[699x455]
картина Константина Васильева