В колонках играет - грусть
Настроение сейчас - музыка

1. Утро.

Яркие искорки истошно молили о помощи, лишь усугубляя свою предсмертную агонию, растягивая бесконечную боль, превращающуюся в грязь на асфальте. Первый снег таял. Теперь он знал, что обречён.
Он вышел из дома, в лицо дохнула тёплая сырость. Большая капля смачно упала за шиворот, он дёрнулся и со злости пнул почерневшего снеговика, ещё вчера возведённого соседскими детишками. “Нет ничего постоянного в этом мире – пусть учатся”.
Нет, он не отличался особой жестокостью, просто окружающая серая действительность усиливала внутреннее ощущение пустоты и беспомощности.
Он ещё не знал, что сегодня ему в очередной раз предстоит убедиться в том, что никому нельзя доверять.
Деньги, отданные вчера с целью получить зачёт, повисли в неизвестности.
“Кинут или не кинут?” – вновь спросил он себя и от нервного напряжения закурил.
Легче не стало. Всё с теми же мыслями он зашёл в корпус университета. Несколько знакомых лиц промелькнуло мимо, не обратя никакого внимания. Знакомый голос окликнул его. Когда-то этот голос заставил бы вздрогнуть, а теперь было всё равно… “Пошла на фиг дура”, - бросил он не оглядываясь.
На пары идти всё равно бы не пришлось. До назначенной встречи ещё было время, и он просто побрёл по корпусу, без смысла и цели. В глаза бросились обшарпанные стены, которых он раньше не замечал. Толпы народа, двигающиеся в разных направлениях, раздражали. Взгляд остановился на доске объявлений.
“Представлены к отчислению” – и список из четырёх фамилий, среди которых была его. Он достал ручку и напротив своей подписал “дурак”.
Глупо, но смешно. И главное верно.
Внимание отвлекла афиша предстоящего концерта группы “Секвойя”. Сегодня вечером. “А что я делаю вечером?” Да ничего. Как всегда.
На встречу никто не пришёл, чего и следовало ожидать. Нет зачёта, нет денег, и нет времени что-то изменить. Единственная мысль, приносившая радость, была мысль о предстоящем концерте. В последнее время эти сейшены стали единственным способом отвлечения от реальности, не считая, конечно, почему-то участившихся обкурок. “Что лучше – обкуриться или пойти на концерт? Или и то и другое!”

2. Сейшн.

Разноцветные огни метались по залу, как прицелы укуренных снайперов, рассыпаясь по стенам, полу и потолку в такт неизвестной композиции, намериваясь пробить сетчатку глаза, пробраться глубоко в мозг и растворить его в мелодичных звуках трип-хопа включенного просто для разогрева уже собравшегося в зале народа.
Зал медленно, но верно заполнялся людьми, - от продвинутых девятиклассников до вечно укуренных панков: дополняли картину никак не вписывающиеся в общую тусовку редкие гопники, усиленно заливающиеся алкоголем в недешёвом баре.
Гопники, девятиклассники, панки – всё смешалось в разноцветную тусовку. Внезапно, наглым образом воцарилась тишина, танец укуренных снайперов прекратился. На сцене появились люди:
- …и друзей-диверсантов из группы “Моркви”. ”Интерпол”.
Первые аккорды резанули своей нелепостью по ушам, постепенно превращаясь в давно знакомый ритм.
Что может быть лучше музыки? А что может быть хуже? Они, как правило, или играют хорошую музыку, или пытаются довести толпу до полного разложения, демонстрируя своё сумасшествие. Сумасшествие, наполняющее зал, но не выходящее из него до тех пор, пока он не наполнится и не взорвётся всем своим существом, разлетаясь мелкими осколками по всей, пока ещё не тронутой музыкой вселенной разума. Он взорвался. Взорвался внутрь себя, разбросав вокруг осколки сумасшествия… Но музыка! А мы вновь и вновь возвращаемся за этими осколками, пытаясь из них в очередной раз сложить картинку, сделать её реальной и снова дождаться взрыва, получая от этого истинное наслаждение…

Свет, дым, опять свет, люди и всё это в бесконечном движении… Свет, люди… коленки, юбка, короткая стрижка… Чёрт! Свет! Опять ускользает от света. Почему они никак не могут встретиться, будто свет уворачивается специально, только дразня его, укрывая лицо.

- Привет!
Коленки, юбка, короткая стрижка, лицо! Нет никакого движения, даже свет замер, выжидая следующей песни.
- Здраст…
- Узнал?
- Правду или честно?
- Ну вот. Прошло каких-то пять лет, а он уже и забыл.
…улыбка странная какая-то…
- Мы с тобой целый год за одной партой просидели!
- Неуже…
И снова осколки разлетелись по всей вселенной, заставляя подчиниться себе даже тишину, на мгновение воцарившуюся в зале. Можно до одурения повторять одну и ту же мелодию. Миллион раз слышать одни и те же звуки, пока не пропадёт ощущение их стройности, но даже тогда их будет сопровождать ментальная сущность, взгромоздившаяся над самой музыкой, хотя и поражённая ей же.
- Странно, я тебя здесь раньше никогда не видел.
- Я в первый раз.
- Нравится?
- Необычно.
Люди придумывают музыку, и она становится материальной, но только до тех пор, пока люди могут воспринимать её. Люди дополняют музыку?
- Дискотека тоже необычно?
- Нет, даже не знаю почему…
Музыка на дискотеках мёртвая… И как смешно смотреть когда…
- Я не хожу на дискотеки.
- Почему?
- Слишком смешно. Смешно смотреть, когда в такт мёртвой музыке прыгают трупы, отражая своим взглядом свет прожекторов. Смешно смотреть на это бесконечно-глупое движение мертвецов.
- Но это же музыка!

3. Улица

Снег, ещё оставшийся с утра, раскис окончательно и теперь только раздражал, хлюпая водой под ногами. Они шли по ночному городу, беседуя о вещах, не имеющих смысла.
- Знаешь сказку про укуренного Деда Мороза?
- Нет.
- Накурился как-то раз Дед Мороз. А тут и Новый год. И вот сел дедушка на своих оленей и поехал. Всё бы ничего, да показалось ему, что медленно едет. Подгонял он своих оленей, подгонял, да так разогнался, что взлетел и врезался в Марс. С тех пор нет у детей Деда Мороза, да и вообще умерло последнее чудо на этой Земле.
- Сам придумал?
- Только что.
- Нда… гениально. Только знаешь, на Северном полюсе трава не растёт.
- Ну дак он же Дед Мороз, в конце концов. Вёз кому-то в подарок, вот и решил попробовать.
Она рассмеялась.
- Я иногда чувствую себя Дедом Морозом.
- Это как?
- Будешь?
Она достала из сумочки маленький пакетик.
- Я был не прав. Чудеса ещё не умерли…

4. Крыша

Дикий хохот многократно отражался от стен подъезда.
- Какой этаж?
- Вообще-то третий.
- УУУУ… А по-моему, уже восьмой.
- Как Дед Мороз умер, помнишь?
Дикий хохот ещё раз многократно отразился от стен подъезда.

Казалось, холодный осенний ветер просачивается сквозь куртку, проходит через кожу и растворяется в крови, доходя с ней до каждого нервного окончания… Чувства становятся острее. Как будто мир замирает в покадровой перемотке, и то, что мы видим изо дня в день, становится совершенно непривычным и абсолютно абсурдным: лица замершие в нелепых гримасах, резкие и угловатые движения. Новые, необычные ощущения, постепенно наполняют всё существо.

- Жизнь не такая. Не настолько дерьмовая.
- Откуда тебе знать? Разве ты видела жизнь?
- Я видела достаточно.
- Никто не видел столько, чтобы говорить, что он видел всё.
- Я и не говорю “всё”, я говорю “достаточно”.

Тишина съедала пространство. Улица, прохожие, звёзды растворялись в её объятиях. Скорее всего, это эффект после грохота концерта, однако ощущения потрясают.
- Если ты говоришь, что жизнь справедлива, то почему столько талантливых людей уходят, а столько бездарностей остаётся? Если ты говоришь, что жизнь добра, то почему в мире так много зла?
- Не спрашивай, потому что ты не выдержишь того, что хочешь познать.
- Ты знаешь истину?
- Никто не знает её.

Трава была просто убийственной. Мысль рождается сама, оформляется и дальше живёт независимо от тебя. Это даже забавно – тебя уже нет, а мысль до сих пор бродит вдоль змеи улиц, заглядывая в разинутые пасти окон. Ищет себе хозяина.

- Смотри, вот этот город – для чего он? Он был здесь вчера, будет и завтра, а какой в этом смысл? Кому легче от того, что он есть?
- Город есть, потому что есть мы. Города без нас нет.
- То есть, если не станет нас – не станет и города.
- Да.
Он закурил. Они стояли на крыши десятиэтажки, и высота пьянила, давая ложное чувство свободы. Она села спиной к перилам и потянулась за сигаретой.
- Ты умеешь делать кораблики?
- Что?
- Кораблики из бумаги. Я – не умею.
- А говоришь, что знаешь жизнь. Бумага есть?
Она протянула ему сотенную бумажку. Он слегка усмехнулся и сосредоточенно свернул из неё кораблик.
- Вот видишь – это как наша жизнь. Внешне похож на настоящее судно, а по сути - кусок бумаги.
- Ты забыл – бумажные корабли тоже плавают.
- Недолго.
- Но он приносит радость детям.
- Мы не дети.

Она встала и посмотрела в его глаза. В них синевой отражалось отчаяние безысходности. Она взяла его за руку и подошла к ограждению, задумчиво смотря вдаль.
- Пойдём.
- Пойдём?
- Полетим.
Она первой взобралась на перила и подождала его. Закрыв глаза, он оттолкнулся…
Неожиданно он ощутил, что падает один. Ещё успел поднять голову, он увидел её, перегнувшуюся через ограждение… Шквал боли смыл его последнюю мысль:_какие_у_неё_хищные_глаза_


Пульс барабанил в ушах. Она перебралась обратно на крышу и внимательно рассмотрела бумажный кораблик. Не самый лучший, но вполне ничего. Открыв кошелёк, она положила его к остальным пяти. Как же много ещё на свете идиотов…

P.S. каждый выбирает сам для себя...

[231x699]