Это цитата сообщения Мэлиан666 Оригинальное сообщение

Заставляет задуматься...

Раб

Конец лета. Полдень. Время, когда жара становится нестерпимой, и даже тень не дает от нее защиты.
Но тень - это редкое явление в колонии, где серые скалы с песком открыты солнцу и раскалены им так, что невозможно наступить босой ногой. Прожилки руды в скалах послужили поводом для основания колонии. И теперь это место является последним пристанищем для людей, потерявших свободу – для рабов.
Лязг от ударов железными кирками о камни разносится от одной скалы до другой.
Цепи и скалы. Жара и песок. Пот, кровь и боль. Больше ничего.
Совсем ничего.
Среди полуобнаженных тел рабов мелькают зловещие фигуры стражников, словно черные вороны. Кнут щелкает то тут, то там. Здесь идет своя жизнь. Жизнь обреченных.

Один из рабов трудится на краю колонии. Ниже тянется долина, пересеченная рекой. За ней – лес. Там другая жизнь. Там свобода.
Но раб не смотрит туда. Потому что рожденный свободным потерял все. В том числе страсти, желания, стремления.
Серые глаза уже давно утратили блеск. Как и потеряло смысл их выражение. Тощие ребра, худые члены. Он такой же, как и все. У него нет возраста, нет имени. Такой же… раб.
Он неуклюже двигает рукой, и кирка вылетает из кисти, звонко ударяясь о камни и скатываясь вниз по склону. Туда, где свобода. Взгляд провожает ее, и в пустых глазах появляются зависть и отчаяние. Зависть к кирке, которую не держат крепкие цепи. И отчаяние оттого, что цепи эти не разорвать.

Стоящий ближе стражник замечает все это и подходит ближе.
- Ах, ты… Мерзкая тварь! Сейчас ты получишь свое!
Кнут опускается на плечо раба, оставляя там глубокую борозду. Все тело охватывает дикая, нестерпимая боль. Зубы впиваются в губы, раздирая их в клочья.
Рука стражника отходит назад, для второго замаха, но каторжник падает оземь и бьется в судороге. А потом затихает.
- Ты сдох, раб? – стражник подходит ближе и нагибается, чтобы перевернуть тело. Но получает в лоб кулаком, обмотанным цепью и сваливается без чувств. Раб с трудом поднимается на ноги, продолжая наматывать цепь на кисть. Откуда же взялся блеск в его глазах? В них нет страха. Нет сомнений. Там только воля и жажда жизни.
К нему уже несется другой стражник, отбросив в сторону плеть и выхватив из ножен широкий меч. Но, вдруг, отбросив кирку, под ноги ему кидается седой старик. Такой же раб, как и все. Но с блеском в глазах. С тем же странным блеском.
Стражник ударяется о камень головой и затихает. А меч катится по земле… к рабу.
Клинок взлетает в воздух и опускается на цепь, вырубая искры и уничтожая преграду. Преграду к свободе.
- Беги, сынок. Она ждет тебя… Свобода… Она ждет тебя… - выдыхает старик.
Раб отшвыривает меч в сторону и бросается вниз, по склону. Падает, встает на ноги, опять падает. Ударяется о камни, катится вниз. Высоты колонии отдаляются все больше и больше. Издалека доносится лишь ругань стражи - никто не хочет катиться вниз по уступам скал.
Раб встает на ноги. Рука неестественно вывернута. Скорее всего сломана. Но он не обращается внимания. Бросается в воду, плывет. Начинает тонуть, но плывет дальше. Выходит на берег. Оборачивается назад и… останавливается.
За ним никто не спешит. Он… свободен! Вокруг глаз собираются веселые морщинки, глаза светятся счастьем. Лицо сияет. Впервые за долгие годы каторги.
- Свобода! Я вернул ее! – раб смеется, как ребенок.
Он смотрит на солнце. Не на жестокое солнце, а на родное, согревающее солнце. Голубое небо. Тихий всплеск воды позади. И робкий шелест листвы леса впереди.
На лице раба появляются слезы. Но это не слезы муки и страдай. Это слезы счастья. Слезы свободного человека. Лучики солнца отражаются от соленых капелек, заставляя их переливаться. И рабу хочется петь…

… Удар плетью… еще удар…
- Вставай, раб! Ты не будешь получать еду три дня за потерю инструмента. – злоба в голосе стража достигает пика, будто раб нанес личную обиду - А теперь жди новую кирку. Ее скоро принесут.
Боль оттесняет наваждение, и раб приходит в себя. С трудом встает на ноги. На ноги, закованные в цепи. Старая кирка валяется далеко внизу. В глазах рядом работающего старика – вечная пустота. Пустота глаз человека, рожденного свободным, но потерявшего ее. Глаза раба…

Наказанный каторжник берет новую кирку и продолжает работу. Удар по скале, еще удар. Вечная пустота в глазах. В глазах рожденного свободным, но потерявшего ее.
И лишь не успевшие упасть капельки слез в уголках глаз. Слезы короткого счастья... свободного человека...
3AK
***
Обещание

…Кайф, похожий на облом
В жёлтом домике моём…
(«Воскресенье» Посмотри, как я живу.)

Уже прошло целых две недели, как я в затворничестве. Четыре стены, окно, место для сна и место для еды. Разбросанные по всей комнате тетрадки и листы, исписанные мелким убористым почерком. И солнечный свет, много солнечного света. И это хорошо, потому что он прогоняет тьму и чудовищ, которые прячутся в ней. Чудовищ, смотрящих на меня своими выпученными желто-зелеными глазами. Пристально и выжидающе. Иногда они со мной говорят. Своими противными, булькающими голосами. Зовут. Требуют вернуться. Ну-ну…
Ненависть. Что это такое я понял только сейчас. Я ненавижу весь мир, людей, какие приносят мне корм, именно корм, потому что я пихаю в себя всякую гадость, не ощущая вкуса, людей, какие закрывают меня в этих стенах, мило улыбаясь. Я ненавижу слёзы на лицах других людей, чьи образы смутно маячат перед моим взором. А потом когда они уходят, истираются из памяти. Я ненавижу самого себя, потому что на протяжении последних двух лет не написал ничего стоящего, не создал ничего полезного, не посадил дерево, не построил дом, не родил сына. Я ненавижу своё тело, потому что оно предало меня и вошло в сговор с монстрами из ночи. И за то, что оно расцвечивает мои однообразные дни яркими, кислотными красками боли. Я ненавижу свою боль. Я ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Образы. Они со мной всегда, хотя смутно помню кто и зачем. И откуда. Зачем они здесь? Я не знаю. Уходите, прошу я их всякий раз, но нет, они здесь и всегда со мной. Смотрят и смотрят. Со стен и потолка. Иногда проплывают мимо. Я пытался их бить, но только исцарапал руки в кровь. Вот такая жизнь. По полной программе: днём – образы, ночью – монстры. Но я их уже не боюсь, моё раздражение съело мой страх. Я уже привык. Я уже стараюсь не обращать на них внимания. Хотя полностью их игнорировать, пока не получается, но это уже прогресс, как сказал кто-то из растаявших.
Злость. Она пожирает меня изнутри. Её колючие, острые зубы в несколько рядов пережёвывают мой мозг, секунда за секундой, час за часом, день за днём. Может, от этого я и не могу написать ничего. Только обрывки предложений с призрачной связью между собой. Буквы, которые убегают раньше, чем успевают вплетаться в слова. Пляшущие человечки моего измученного подсознания.
Но сегодня очень хороший день. Я сегодня открыл окно и сквозь металлический вкус преграды почувствовал запах сирени. И услышал птиц. Их стройные голоса вселяют надежду. Обернувшись, я увидел, что образы недовольны моими действиями. Но это неважно. Они лопаются как мыльные пузыри в руках неумелого ребёнка. И мне от этого хорошо. Я не знаю почему, но я впервые не испытываю тоски. Мне вдруг захотелось открыть тетрадь и написать что-нибудь. И я напишу, я чувствую, что всё получится. Я чувствую, как злость поперхнулась, может быть, она совсем подавится? Почему бы не проверить? Сейчас и попробую…

***

В конце длинного коридора, с многочисленными дверями на каждой из сторон, стоял стол и возле него, сидели два человека.
- Ты уверен, что этот, из 5-ой, не доставит нам сегодня неприятностей?
- Да. Он, конечно, сегодня возбуждён, но не так, как это у него обычно бывает перед приступами. В такие периоды он всегда кричит. А сегодня ведёт себя тихо.
- Ну, ладно. Но я на всякий случай подготовлю торазин?
- Да, конечно. Мало - ли что…
- А вообще доктор сказал, что кризис миновал. И возможно скоро мы с ним попрощаемся.
- Ага, а примерно через полгодика встретимся снова.
Они весело рассмеялись
- Они возвращаются, всегда возвращаются. Редко кто соскакивает. У таких два пути: либо передоз, либо – СПИД, но исход всегда один.

***

Я дописал строку и отложил тетрадь в сторону. Подойдя к окну, я вдохнул полной грудью фиолетовый запах сирени и прошептал птицам, сидящим на карнизе:
- Осталось немного. Скоро мы с вами увидимся в более подходящих условиях. Я выкарабкаюсь. Я смогу. Верьте мне. Обещаю…
Exsorcist
***
Пари

Однажды они поспорили. Слово против слова, тёмное против светлого, хорошее против плохого. Было ли пари чем-то из ряда вон? Вряд ли. Скорее оно было следствием. И удивительного в этом тоже не было. Такое случается сплошь и рядом, но вот только никто об этом не знает. Тем более что приз на весах был очень уж весом. Ну да речь не об этом.
День обещал быть ясным и солнечным, и ничто не предвещало грозы. Он, как обычно побрился и выпил свою чашку кофе, перед уходом на работу.
- Дорогая, я ушёл, - сказал он, открывая дверь. – Проводи меня.
«…всё как всегда! как меня уже это достало!..» - она стояла на кухне и отсутствующим взглядом смотрела в сияющую чистотой раковину. Что-то было не так. Совсем не так. Она не понимала причину своего плохого настроения. С самого утра её не покидало чувство не понятного беспокойства. Казалось, что её мозг, находится во вражде с ней. И наотрез отказывается ей служить и повиноваться. Словно у него появились неотложные дела и свой взгляд на окружающее. Иногда она слышала чужеродные голоса в своей голове, определить, кому они принадлежат, она не могла. Что ещё больше выводило её из равновесия.
«…иди он ждёт…», - говорил один голос. «…не ходи. Он туп и глуп. Ты заслуживаешь большего, чем просто стоять здесь и готовить ему завтраки и с готовностью целоваться с ним тогда, когда ему приспичит...» - противоречил другой.
- Дорогая? – его голос сменил интонацию.
Невероятным усилием воли, она развернулась и заставила себя выйти в коридор, к нему.
- Пока, милый!
Она подставила щёку для поцелуя и помахала ему рукой. Затем, когда она закрыла за ним дверь, полой халата стала с остервенением стирать след его поцелуя с лица.
«…ты довольна? Он уж точно – да! Он пойдёт на работу и будет всем хвастаться какая ты покладистая и глупая. Глупая гусыня. Помани пальчиком и ты на всё согласна. Готовить обеды, обстирывать, мыть полы и раздвигать ноги по первому требованию. Ты – машина для воплощения его фантазий, с тобой не считаются, твоё слово не слышно…» - голос, явно издевался над ней.
«…нет, он тебя любит. Ничего такого он не буде рассказывать, и ничего такого он не думает…» - говорил другой, но не так уверенно и с каждой минутой всё слабее и слабее.
- Господи! – закричала она. – Что происходит?!
На время голоса затихли, и ей показалось, что всё пришло в норму. Она прислушалась. Нет, всё тихо. Она пошла заниматься повседневными делами. Он сидел в офисе, уставившись в ежедневник и витая в своих мыслях. Воображение рисовало ему картины. Одна живописнее другой. Его жена сейчас пламенеет страстью в объятиях другого. Кого? Водопроводчика из ЖЭКа, доктора скорой помощи, милиционера, зашедшего проверить документы, или кого-то ещё. Да и какая разница кого? Главное – пламенеет. Её тело извивается, губы полуоткрыты, пальцы впиваются в спину партнёра… Мимо проплыла, затянутая в шёлк секретарша и отвлекла его от дум. Он встряхнул головой и потянулся к телефону. Набрав номер, он, напряжённо вслушивался в продолжительные гудки вызова. Трубку на том конце провода, подозрительно долго не брали. Наконец, запыхавшийся голос жены произнёс:
- Алло…
- Чёрт возьми, ты почему долго не отвечала?
- Были причины, а что?
- Причины значит? – он почувствовал, как голову сдавили стальные обручи, и услышал противный смешок внутри. Ярость, кровавой пеленой застилала глаза.
- Да, причины! Почему ты звонишь?
- Нипочему!!! – заорал он и с треском бросил трубку.
- Придурок! – она положила трубку. И потянулась.
Она протирала пыль на антресолях, балансируя на табурете, рискуя упасть и свернуть себе шею, когда он позвонил. Спускаясь, она зацепила таз с мыльной водой и пролила его на новый ковёр. Теперь её ждала неприятная процед*ра отмывки ковра, да ещё он на неё наорал. Нет, он точно очень много на себя берёт! Всё валилось из рук. Он не мог сосредоточиться на делах. Переговоры прошли неудачно. Клиенты остались недовольны. А он и не заметил. У него было такое чувство, что всё происходящее он смотрит по телевизору, отстранённо. Его движения напоминали движения марионеток в умелых руках кукловода. Наконец, он не выдержал и, сославшись на недомогание, уехал домой.
«…не сходи с ума! Она дома ждёт тебя и только тебя. И любит только тебя! Как ты, после стольких лет счастливого брака, можешь её в чём-то подозревать?»
«…ну, да, как же… голова не трещит от рогов? Смотри, как бы люстру не зацепил, или крышу авто не пробил. Ветвистый ты наш! Ты, кстати, заметил, как она сегодня неохотно тебя поцеловала? И так лукаво, лукаво улыбнулась…»
- Я забью эту улыбочку ей в глотку! – он, с виртуозностью пилота формулы 1, маневрировал в длинной пробке. Он спешил домой. Он спешил к ней… Небо стали затягивать тучи. Он, словно вихрь, ворвался в квартиру.
- Где он? – закричал с порога.
Она, моющим пылесосом оттирала пятно с ковра и поначалу его не услышала. Зато увидела.
Галстук сбился на сторону, пиджак был расстёгнут, волосы всклокочены и абсолютно безумный взгляд. Но она не испугалась. Разъярилась, особенно, когда увидела, что он забежал в комнату, не потрудившись снять туфли. В следующий момент она летела через всю комнату. Упав, она пребольно ударилась плечом. Он, нападая, зацепил носком туфли шнур пылесоса и тот обиженно замолчал.
- Где он?! Отвечай, шлюха! – заорал он, и согнулся от внезапной боли в промежности. Она, извернувшись, ударила его ногой по самому больному месту мужчины.
- Сволочь! – заверещала она, - ты меня ударил?
У него в глазах всё плыло, дыхание перехватило. Всё, на что он был сейчас способен, это, скорчившись лежать на полу и ненавидеть.
- Какого х*ра? – кричала она, - кого ты здесь ищешь?
«…слова не нужны. Важны действия. Он посмел тебя ударить и обозвать шлюхой.
Да-да, ты не ослышалась! Он назвал тебя, ТЕБЯ, шлюхой! Дай ему по роже, пока он не в состоянии сопротивляться. Иначе, тебе придётся плохо...»
«…не нуж…» - второй голос утонул в ярости. Просто сгорел.
Она двинулась на кухню. В стойке были ножи и она, взяла самый большой и острый. Если этот ублюдок с мозгом, между ног, попытается снова её ударить, она его просто убьёт. «…твою мать…она тебя завалила на пол. ОНА! Тебя уложила женщина…Слабак! Ты никогда не был мужиком. Всыпь ей по первое число. Как она посмела, как она только смогла подумать об этом? Её надо проучить. И немедленно!» За окном громыхнуло. Потом ещё раз, уже ближе. И вскоре крупные капли дождя забарабанили по стёклам. Затем, в одну секунду, небеса разверзлись, и пелена дождя укрыла под собой весь город. Но последний, очень робкий и слабый лучик солнца блеснул среди этой круговерти, и упал на лицо стоявшей, на кухне, женщины, сжимавшей в руке нож. Потом пробежался по окнам и едва коснулся скрючившегося на полу мужчины. И погас… Зайдя в комнату, где лежал, ещё утром такой любимый и близкий ей человек, она с удивлением обнаружила, что держит в руках нож для разделки мяса.
- Послушай меня внимательно, - сказала она, стараясь говорить спокойно. – Я не знаю, кто, что тебе там наговорил про меня, и кого ты тут искал. Но сейчас явно, не время, для выяснения отношений. Мы оба на взводе, («…н-е-е-е-т!!! хватит слов!...убей его!!!») поэтому - уходи! Потом поговорим, когда успокоимся. Уходи.
- Да. Ты, наверное, права, - он с трудом поднялся с пола. Тошнило, и голова шла кругом.
Он пошатнулся и сел в кресло. Распустил узел на галстуке и расстегнул ворот рубашки. Потом спросил, не поднимая головы и не глядя на неё:
- Что с нами происходит?
- Не знаю. Я думаю – это риторический вопрос.
- Я сидел в офисе. И вдруг представил, как тебя ласкает дру…
- Уходи! Иначе я за себя не ручаюсь! – она стояла, воинственно выставив пред собой нож.
«…что? Ты так и уйдёшь? Тряпка!» - заговорил в его голове голос, но его перебил другой:
«…это самый лучший вариант для тебя. Уходи. Разве ты не видишь, в каком она состоянии? Потом разберётесь…»
Он поднялся с кресла и, не поднимая головы, двинулся к двери.Ливень за окном стал стихать. И дождь, ещё минуту назад бывший потоком, перешёл в мелко накрапывающий. Тучи, отдав всю влагу, стали рассеиваться…

Идя к двери, он внезапно остановился и обернулся к ней. Она смотрела на него. Готовая ко всему. И вдруг она поняла, что наваждение, одолевавшее её целый день, спало. Она стояла посреди комнаты с ножом в руке, возле пылесоса, а в коридоре перед ней стоял её муж. В растрёпанном и виноватом виде. - Выслушай меня, пожалуйста, - начал он. – Я – д*рак! Я поверил своёй собственной фантазии, я усомнился в тебе, я разочаровался в себе. Я неправ, неправ по всем статьям. Внезапно, я вспомнил ту девушку, к которой я когда-то бегал на свидания и чью улыбку я всегда с таким нетерпением ловил. Мы, мужчины, можем перетягивать канаты, сжимать банки из-под пива в руке, ломать носы, но мы всегда таем от ваших улыбок. Почему, с течением времени, мы склонны это забывать? Почему мы так, словно само собой разумеющееся, принимаем готовый кофе по утрам и поцелуй на прощание. Словно вы нам обязаны? Я не знаю ответов на эти вопросы. Да и не буду искать их. Я просто хочу сказать… Прости. Прости меня. Я так сожалею, что ударил тебя, я так сожалею, что обозвал тебя. Прости. Её губы задрожали. На глаза навернулись слёзы. Подзабытое чувство любви поднялось из глубины и захлестнуло её всю. Она и не заметила, как выронила нож, и ноги сами понесли её к нему. А потом, в постели, когда он увидел синяк у неё на плече и спросил её, она ответила:
- Не знаю, наверное, ударилась обо что-то, - и скользнула рукой вниз его живота.
Он поморщился от боли. На этот раз она спросила его.
- Я не знаю, - ответил он, - может, налетел на что-то…
- Надеюсь, что это нам не помешает? – спросила она, игриво.
- Нет, конечно, нет, - с улыбкой сказал он… Дождь давно кончился, равно, как и солнце уже ушло за горизонт по своим делам. А на окне сидели, деликатно отвернувшись, два ангела и два беса.
- Мы же говорили вам, что проиграете.
- Они глупцы. Мы сделали всё, что можно, но они всё равно помирились…
- Они могут выбирать, как им поступить. Однако… пора платить проигрыш.
Ночь перешагнула свой Рубикон. И двое сладко спали, обняв друг друга и улыбаясь во сне. А где-то там, в недоступных местах для смертных, сгорали, корчившись и лопаясь хартии с прегрешениями. И отблески огня весело плясали на светлых и тёмных, хороших и плохих, рогах и крыльях…
http://forums.gameguru.ru/board-books/action-display/num-1152350392/start-20/