Унесённые Грехом
[показать]

Но нам в этом мире
Покоя не будет нигде.
Нерадостный род,
Мы проходим и гибнем...
Гельдерлин

Я шла по улицам зимнего Хельсинки, кутаясь в чёрный плащ. Белые снежинки одиночно летали в воздухе и путались в моих волосах, падали на мои руки и таяли на губах, я часто моргала, хлопая длинными пушистыми ресницами, стараясь стряхнуть с них снег, а он всё падал и падал, застилая белым дорогу моей падшей душе. Я сильно замёрзла, ещё бы! оказаться в центре Хельсинки зимой в одном кожаном плаще! Подумать только! Всё-таки зря я всё это затеяла... играть судьбами людей мне больше не доставляло никакого удовольствия. Да, я находила красивых мужчин, хорошо проводила с ними время, влюбляла их в себя, а потом.. потом они просто мне надоедали, их глупые вопросы меня откровенно раздражали, и с чего они взяли, что имеют право знать? Глупый мир. Всё, пора убираться в Ад... Ах, как холодно! И какого дьявола меня закинуло именно в этот город?! И везёт же вампирам, они не чувствуют холода, а нам демонам морозься тут, стучи клыками... Хотя я и недолюбливаю вампиров, сейчас бы с удовольствием поменялась местами с одним из них, ах, прости Люцифер мою падшую душу...
Пока я шла и возмущалась, я чуть было не пропустила сверкающую табличку с надписью "Tavastia". Я чуть не запрыгала от счастья, но вовремя остановилась, мало ли здесь нечистей, ещё кто-нибудь увидит, по всему Аду же растрясут, что Финстернис прыгает перед баром. Мдааа...
Я свернула к ночному заведению, и уже была готова зайти вовнутрь, как почувствовала запах крови и холода. Да, у холода тоже есть запах, и этот холод пах смертью. Я немного отошла от выхода в сторону деревьев и кустов. Чёрные корявые ветки тянули к небу свои руки, некоторые склонялись к земле, прогнувшись под снегом, тихо и умиротворённо утопали под сантиметрами белых ангелов, так тихо и по-своему мрачно. Я слышала тяжёлое дыхание, едва заметные удары сердца, тяжёлые и медленные. Между деревьев лежал парень, его плохо было видно, он был одет в чёрную футболку и такого же цвета джинсы, тёмные кудрявые волосы закрывали лицо, его кожа была белая как снег, а сердце отстукивало последние удары. Я бы прошла мимо, но этот запах.. запах сигарет и мятных конфеток, смешанный с одеколоном и спиртными напитками, бешенная гамма самых различных запахов, его собственный тонкий пьянящий запах кожи, и.. и он просто был чертовски красивый. Я наклонилась и убрала с его лица волосы, да, красивый... чёрные пушистые ресницы, идеальные черты лица, необыкновенно яркие губы, он.. красивый... И мне так захотелось увидеть его глаза, но..
- Финстернис? – сзади раздался низкий холодящий душу голос. Я обернулась и увидела перед собой Смерть, как всегда в чёрном одеянии, скрывающем её фигуру и лицо, костлявыми руками с длинными окостенелыми когтями, и своей дурацкой палкой в руках.
- Привет, давно не виделись.
- А тебя каким грехом занесло в эту.. как там Ху.. Ха..
- Хельсинки?
- Да-да.
- Ммм.. скажем так экскурсия.
- Да ну тебя! А я только что из Парижа, там девушка была. Она как меня увидела, так взмолилась ко всем святым, чёрт бы их побрал. И чего так паниковать? Всё равно Я – последнее, что она увидела. Думала, отдохну хоть немного, а тут ещё какое-то чудо на мою голову свалилось. Работа, работа, ну никакой личной жизни!
- Хм.. ты за ним? – я ткнула пальцем в лежавшего на земле парня.
- Ну да! За этим самым! Чёрт бы его побрал, пол ночи теперь с ним во..
- Хочешь, помогу?
- Ээээ, как?
- Ты просто иди и развлекайся, оставь его мне. А внизу скажешь, что живучий оказался, "скорую" на земле вызвали, спасли, и т.д.
- Хм.. – она посмотрела на лежащего в снегу парня, потом на меня, встала в вразвалочку и минуты две подумала. – А дьявол с ним! Пусть живёт! Мне тоже отдых нужен! – она выпрямилась, скинула свой саван, щёлкнула пальцами и вся её атрибутика растаяла в воздухе. Предо мной стояла симпатичная девушка на вид лет 20-ти, в белом платье, с длинными гладкими распущенными волосами, одним словом, крашенная блонда, с ярко-синими глазами. И кто бы сейчас поверил, что это сама Смерть?!
- Ну как я выгляжу?
- Потрясающе! – я убедительно кивнула головой и подняла вверх большой палец.
- Ну я побежала! Спасибо тебе, Финстернис, век буду не забуду! – с этими словами она ещё раз щёлкнула пальцами и растворилась в воздухе.
- И что же мне с тобой теперь делать? – а он лежал, как ни в чём не бывало, и даже не знал, что я только что спасла его от смерти. Я наклонилась к нему и на ощупь нашла в джинсах карман, но, к моему сожалению, там ничего не оказалось. Второй карман находился под ним, и чтобы туда проникнуть, мне нужно было перевернуть это чудо на другой бок. Ох, и наискала я приключение на свою грешную душу!
- Ну, давай красавчик, - я обеими руками толкнула его за плечо, и он с грохотом перевернулся, бухнув лицом в снег. – Ой, прости, прости! – я приподняла его и попыталась перевернуть, но он как-то выскользнул из моих рук. В темноте раздался глухой звук, он ударился головой о дерево и вновь рухнул лицом в снег. – Вот дьявол! Так я сама его прикончу в два счёта. – Я, наконец, аккуратно перевернула его на спину и залезла в зловещий карман. Хвала Падшим Ангелам! Это были документы и ключи. Имре Таалайнен. Хм, прикольное имечко. Тааак, адрес, адрес, а! вот! – я прочитала адрес и осмотрелась вокруг. Не раздумывая, остановила такси и подкатила к водиле.
- Доставишь по этому адресу?
- Конечно! – ну да, кто бы сомневался.
- Слушай, я с парнем, оннн... у бара. В общем, он поскользнулся, ударился головой о дерево и отрубился. Можешь его.. ммм.. принести. – я мило улыбнулась и облокотилась на машину. Водила согласился (ещё бы!) и через пять минут мы с Имре сидели в такси и отогревались.
- Давно на улице стоите?
- А? Что?
- Парень то ваш совсем холодный, и вы дрожите, как котёнок. – Хм, котёнок, тоже мне определил. – А вот и ваш дом.
Мы вышли из авто (благо он остановил машину у самого подъезда многоэтажного дома), водитель вытащил Имре из машины и мы зашли в жилое здание.
- Извините, куда вы направляетесь в столь поздний час? – бабуся, серьёзная консьержа в больших очках, более похожих на лупы, вежливо поинтересовалась куда мы идём, и уставилась на висящего на водителе Имре. – Бог мой, а что с мистером Таалайнен?
Не твоё дело!
- Он немного перебрал. Вы не подскажите на какой нам этаж?
- На в-в-вввосьмой.
- Спасибо. – я зло улыбнулась и потащила водителя в лифт.
- Так, восемь. Всё, здесь. – Мы остановились напротив серой двери, и я безразборочно стала втыкать в замок ключи. Наконец, он щёлкнул, и мы вошли в уютную тёплую квартиру. – Вот, сюда его сбросьте – я указала на оббитый чёрной кожей диван. – Спасибо – и протянув ему деньги, выпроводила из квартиры.
Я порылась в его вещах и притащила одеяло. Накрыв его и подоткнув все дыры, я села на край и провела рукой по лбу. Горячий... видать заболел. Ну ничего, я тебя вылечу, красавчик, а пока спи... спи...

Я проснулась от дикого грохота и звука разбившейся посуды. Вся комната была залита солнечным светом, а на кухне явно что-то происходило. Выйдя в гостиную, я обнаружила пустой диван и валявшееся на полу одеяло. Я прошла в коридор и оказалась на кухне. При дневном освещении Имре выглядел немного иначе, во-первых, вчера я не заметила, что он такой высокий...
- Имре?
Он обернулся и как-то странно на меня уставился, округлив свои большие зелёные глаза. О, его глаза! Я и представить себе не могла что они такие красивые...
- Как тебя зовут? – нет, я, конечно, понимаю, что мальчик вчера перебрал, но мог бы для начала спросить, что я делаю в его квартире? Во всяком случае, уж точно не моё имя...
- Финстернис.
- Тьма?
- Да. Я смотрю, ты хорошо разбираешься в языках?
- Впервые вижу девушку с именем Тьма.
- Можешь называть меня просто Штерн.
- Как скажешь. Хочешь? яичницу.
- Ммм, не откажусь. – Фу! гадость какая! В душе я вся скривилась при виде двух жёлтых глаз растёкшихся по сковороде, но виду не подала. – А ты не спросишь, что я тут делаю?
- А зачем? – его ответ откровенно вогнал меня в ступор. Я немного постояла и решила уйти.
- Ты куда? – он всё также возился с яичницей, не обращая на меня ни малейшего внимания.
- Я пойду.
- Подожди, - он развернулся и улыбнулся мне – А ты красивая.
- А.. мм.. спасибо...
- Ну так садить, не стоя же есть будешь.
Я села за стол, Имре сел напротив и поставил своё блюдо посередине.
- Ну, ты угощайся.

Мы сидели в гостиной, я пила уже остывший кофе, а Имре мучил свою гитару.
- Слушай, Штерн, ты ведь не местная?
- Как догадался?
- А хочешь, я покажу тебе город?
- Ой, нет, мне вчерашнего хватило.
- Холода боишься.
- Ну я, по крайней мере, в 40-градусный мороз в одной футболке по улице не расхаживаю.
- А пойдём на каток?
- Куда? – я рассмеялась, его лицо было абсолютно серьёзным, но с какой-то детской наивностью. И как отказать этому большому ребёнку?
- На каток, ну.. Штерн! Неужели ты ни разу не каталась на коньках?
- Нет...
- Тогда идём.

Я не могла поверить, что он меня сюда притащил. Я не могла поверить, что мне сейчас придётся нацепить на ноги эти странные штуки с лезвием вместо каблуков, так называемые коньки. Если б их изобретателем была я, то назвала бы их копытами дьявола! Однако, Имре так увлечённо напяливал их на свои ноги, что мне стало даже немного любопытно. Через пару минут он встал, отчего стал ещё выше прежнего, и мне пришлось прилично задрать голову вверх.
- Садись – он указал мне на маленькую деревянную лавочку, припорошенную снегом. Я села. – А теперь давай ногу.
- Зачем?
- О, Штерн! Ты меня убиваешь своими вопросами! Давай сюда! – он артистично закатил свои глазки и натянул на лицо чёрную шапку. Я выставила свою миниатюрную (по сравнению с его-то лыжами!) ножку и откинулась на спинку. И всё-таки здорово, что я умею материализовать предметы – думала я, разглядывая на себе чёрное пальто с пушистыми рукавами, пока Имре колдовал над моими ногами. Он аккуратно растянул сапог и снял с ноги, сосредоточенно надевая конёк, он несколько раз переспросил, удобно ли мне, и принялся за второй. Всё это время, я не отрывая глаз, смотрела на него, на его действия, как нежно он всё делает, с какой заботой, как мне казалось, он смотрит на меня...
- Ай! Аккуратней! Слишком туго, расслабь!
- Упадёшь же!
- Нет! Переделай!
- О, Боже, какая ты изнеженная, Фин-стинн-ктер-стрен-к-нис!
- Эй! Ты издеваешься!
Он наигранно пытался исказить моё имя, делая вид, что не может его произнести!
- Я не виноват, что у тебя такое имя!
- У самого не лучше! Имре.. ну что за Имре? Это разве имя? Смешно даже!
Он встал, слепил снежок и кинул в меня, причём громко расхохотался, будто придумал что-то оригинальное. Ангелы бы его побрали! Я встала, но (вот дьявол!) я совершенно забыла, что на мне коньки, и тут же грохнулась в сугроб! В ответ я услышала дикие вопли, наитупейший идиотский смех, а самое обидное, это стоял Имре и в прямом смысле ржал, как лошадь, чуть не показывая в меня пальцем!
- А в лоб?!
- Мне?
- ДА!!! – я барахталась в снегу, проклиная коньки, и никак не могла встать.
- А ты встань сначала, а то ведь не дотянешься.
Вот кретин! Он ещё издевается! Ну берегись, красавчик, узнаешь ты ещё гнев демона.
- Ну помоги же мне!!!
Он подошёл, взял меня за руки и поставил на коньки, подо мной всё поплыло, и я отчаянно вцепилась в его пальто.
- Тише, Штерн, давай руку – он взял меня за руку и сделал шаг назад – а теперь ты, плавно, давай... – и я пошла следом.
Опустошенный каток блестел в солнечном свете и даже рябил глаза, снег летал в воздухе и путался в волосах, летел в глаза... И мы с Имре словно закружились в этом белоснежном хороводе, а он улыбался... я держала его руку, а он в ответ крепко сжимал мою ладонь, красивый... Его необыкновенно-зелёные глаза, казалось, смотрят сквозь меня и читают мысли. Впервые мне был небезразличен этот взгляд, взгляд обычного смертного человека, который смог разглядеть во мне душу, душу демона, трепетавшую от одной его улыбки...

- ААААааАаапЧИ! – Имре ещё раз чихнул, да так, что задрожали стены, и довольно заулыбался.
- Всё-таки простыл. Говорила я, что не надо было на каток ходить. – Я сидела на краю дивана и поправляла ему одеяло.
- Тебе не понравилось?? – у него было такое выражение лица, будто он узнал, что я демон, округлив при этом свои глазки до размеров утренней яичницы.
- Нет, понравилось, просто...
- Понравилось "просто"?! Нет, Штерн, это было потрясающе!
- Нет, мне понравилось, просто я не хочу, чтоб ты болел.
- И ты была такой красивой... – он высунул из-под одеяла руку и провёл по моему лицу. По моей коже побежали мурашки. О, Ангелы, что же со мной творится?!
- Я принесу сейчас горячий кофе, чтоб ты согрелся. – Я хотела встать с дивана, но Имре схватил меня за руку.
- Не уходи, лучше посиди со мной.
- Да я никуда и не ухожу, просто принесу кофе, чтоб ты согрелся.
- К чёрту кофе, просто будь рядом.
- Но ты весь дрожишь... – я закрыла глаза и почувствовала его прикосновения.
Я забралась к нему под одеяло, мы сели, и он меня обнял. Я закрыла глаза и положила голову ему на грудь. Я слушала удары его сердца, как и в ту ночь под деревом, еле слышные и медленные, а сейчас такие громкие и участившиеся с каждым его прикосновением ко мне...
А он обнимал меня, уткнувшись носом в мои кудрявые волосы, что-то напевал над самым ухом и нежно целовал мою шею... Его руки сжимали мою талию, скользили по рукам, касались подбородка, груди, моих губ... Он расстегивал пуговицы одну за другой, и продолжал что-то петь в перерывах между поцелуями, а я закрыла глаза и отдалась его власти...

Прошло два месяца, а точнее пролетели, как две минуты. Для меня это время прошло особенно быстро, учитывая, что мне чуть больше 100 лет, и время на Земле заметно отличается от нашего. А может, мне просто было очень хорошо с Имре? Не знаю... Но однажды эти зелёные глаза проникли в мою падшую душу, а что самое страшное, сломали тот маленький замочек на сердце, который стоял у меня с самого рождения, напрочь закрыв его от каких-либо чувств и эмоций. Я не умела любить. Никогда. Но что же тогда сейчас со мной происходит?

Я проснулась от запаха мёртвого холода, запаха, свойственного только загробному миру, по коже пробежали мурашки, а надо мной опустилась тень.
- Габриель?
- Да, моя дорогая, из самого Ада.
Я вздрогнула от ледяного дыхания, которое рассеивалось по моей коже, оседая мёртвой тишиной.
- Как ты меня..
- Я всегда могу найти тебя. Если понадобиться - из Рая достану. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе...
- Тебе нельзя здесь находится, ты ведь из высших дьяволов, а я всего лишь демоница...
- Тебя ищут, Финстернис... Ты должна вернутся.
- Но я..
- Ты должна. – с этими словами он растворился в воздухе, оставив после себя лишь серую пыль, которая мигом развеялась по воздуху.
Было необыкновенно тихо и холодно. Сквозь тюль осторожно рассеивался лунный свет и едва падал на Имре. Он лежал такой красивый и умиротворённый, такой.. красивый.. и.. и родной. До боли в сердце, до крика в душе, до крови на руках и слёз на мёртвой коже.. Да, я плакала. Впервые за 125 лет своей грешной жизни по моей щеке сползла холодная прозрачная слеза. Имре.. я провела рукой по его щеке, откинув синие, в лунном свете, локоны и осторожно прикоснулась губами.
- Штерн? – его пушистые ресницы задрожали, и он посмотрел на меня своим необыкновенным взглядом, цвета абсента. – Ты плачешь?
- Мне нужно идти, Имре, нужно... Прощай. – я поцеловала его в лоб и вышла в коридор.
- Штерн? Постой! Что случилось?! – он соскочил с кровати и побежал за мной, но в квартире уже никого не было. Он стоял и смотрел на плотно закрытую дверь, не понимая, куда я могла выйти. Растворилась в воздухе, где-то потерялась, а я стояла за его спиной и плакала. Но он меня не видел.. ведь я всего лишь демон, и сегодня я должна уйти...

Я сидела на рекламном щите, свесив ноги, и курила сигарету, наблюдая за тысячью машин проносящихся подо мной. Он обнял меня и прислонил к своей груди, его огромные чёрные крылья накрыли меня, и я спряталась в перья. Я всегда хотела такие крылья, мягкие и пушистые, но у меня были простые кожаные крылья, совсем некрасивые, которые раньше мне почему-то нравились.
- Габриель, что теперь будет? Мне запретят спускаться на Землю?
- Возможно...
- Но я ведь ничего не сделала.
- Ты оставила ему жизнь.
- Всего лишь?
- Они знают. Знают, что ты полюбила человека. Простого человека с чистой и светлой душой.
- Я не хотела, Габриель. Не хотела...
Я крепче обняла его и заплакала.
- Это твои последние сутки на Земле, Финстернис. Наслаждайся. – с этими словами он взлетел в небо и растворился где-то между домов.

Я опять шла по улицам Хельсинки, наслаждаясь холодным воздухом и теми снежинками, что падали мне на руки, и таяли на ресницах. Иногда я улыбалась, вспоминая, как Имре учил меня кататься на коньках, как хорошо нам было эти 2 земных месяца... Через дорогу, как и прежде, сверкала большая надпись "Tavastia", заснеженные улицы, какие-то люди, разные, безликие.. Я шла куда-то вперёд, не разбирая дороги, а они кружились в небе, белые ангелы, снежинки.. Я никогда не встречалась с Небесными Ангелами, но если они такие же красивые, как этот снег, то теперь я могу понять, почему им молятся люди, и почему они так нравятся им. Эти ангелы...
Смеркалось, где-то уже горели фонари, зажигались жёлтыми огнями окна домов, машины освещали меня своими фарами, а передо мной внезапно открылся каток. Тот самый каток, где мы гуляли с Имре, и в сердце защемило болью.
- Штерн... – сзади раздался его голос, едва слышный и хриплый, севший от ангины и дрожащий от волнения.
- Я гуляла по Хельсинки... Это потрясающий город.
Он подошёл ближе и обнял меня за талию.
- Ты ещё не видела летний Хельсинки! Он прекрасен. Я обязательно тебе его покажу, слышишь? Обязательно.
Мо моей щеке стекла слеза.
- Летний Хельсинки... звучит заманчиво. – Я попыталась улыбнуться, и развернулась к нему лицом. Его большие зелёные глаза... его губы.. Он.. красивый... Имре наклонился ещё ближе и поцеловал меня. Мне казалось, что всё во мне перевернулось, я сжала руки и впилась в его плечи когтями. Меня переполняли чувства, смешавшись с болью и отчаянием, этот прекрасный миг, миг счастья в последние минуты нашей трагедии, где-то между небом и землёй, затерявшись в этом неповторимом хороводе ангелов, унесённые грехом, унесенные далеко от этого мира, и так трагично оставшиеся на месте.
Я оторвалась от его губ и разжала руки. Под ногтями собралась кровь, а он стоял и улыбался.
- Ой.. тебе больно? Прости, я..
- Прорезала ногтями мой новый кожаный плащ – он натянул на голову шапку и закатился смехом. – А ещё пиджак и футболку!
Я тоже засмеялась и обняла его за шею.
- Обработать надо. Пойдём.

Знакомая улица, та же бабуся консьержа в тех же огромных очках провожала нас ещё более офигевшим взглядом, а мы со смехом вломились с лифт.
- Так, так, восемь! – я выбежала из лифта и толкнула серую дверь. Она тут же отварилась, и резкий запах сигарет оповестил о том, что мы уже дома.
- Штерн! А ключи..
- Да ну их! Иди сюда...
Он встал ко мне вплотную и заулыбался, как ребёнок, такой наивной, но в тоже время какой-то дьявольской порочной улыбкой, которая сводила меня с ума. Я сняла с него шапку и бросила в кресло, расстегнула плащ и сняла пиджак. На белой футболке проступила кровь, окрасив её в красный цвет.
- Больно? – я коснулась ран, и сняла футболку. Красивый...
- Штерн... я люблю тебя. – Эти слова больно врезались в моё сердце, словно током ударив по нервам. Миллионы вопросов пронеслись в моей голове. Ну зачем же... зачем ты это сказал?! больно...
Я опустила глаза и отошла к окну. Подняв тяжёлые шторы, я припала руками к холодному стеклу, и тысячи огней ночного города отразились в моих глазах.
- Я должна уйти. - Я прошептала едва слышно, и голос мой дрогнул, поглощенный тишиной.
- Я..
- Ты хочешь знать. Ты имеешь право... – я вспомнила, как в последний раз эти слова прогнали меня в холодные улицы Хельсинки. Если б я только знала, что я услышу их снова, и, что самое страшное, захочу дать на них ответ...
Я развернулась и медленно подошла к нему. Его зелёные глаза сосредоточенно на меня смотрели, унося куда-то вдаль.
- Садись, Имре, я всё тебе расскажу...
Мы сели на диван, и я взяла его за руки. Тяжело вздохнув, я проронила первых два слова.
- Я – демон. Ты не должен любить меня, Имре. Это грех...
Я ожидала бурной реакции, думала, что он вскочит и убежит от меня, или засмеётся (своей прекрасной улыбкой), сказав, что такого не бывает и у меня едет крыша, но он по-прежнему сосредоточенно смотрел в мои глаза, требуя продолжения.
- Имре, я исчадие Ада, ты слышишь?
- Да. – Его голос упал. Сейчас он был как никогда серьёзен, и это меня пугало.
- Ты... ты должно быть не понимаешь, о чём я... – Я сжала его руки и повторила: Я демон.
- Ты прекрасный тёмный ангел, очаровавший меня своей дьявольской красотой. Ты прекрасна, Штерн. Твоё чёрное прекрасное сердце.
- О, Имре, не говори так! – я закрыла лицо руками и закусила нижнюю губу в страхе не сдержать слёз.
- Я ждал, когда ты, наконец, признаешься мне.
- Что? Так ты знал? Но откуда?!
- Твои растворения, словно в воздухе, твоя сила, способная распороть несколько слоёв плотной ткани, твои ногти, что как лезвие раскроили мои плечи, та любовь, что я испытываю к тебе. Знаешь, Штерн, я никого не любил. Я лишь писал песни про свои мечты об Ангеле. Я представлял себе белые крылья и глаза цвета неба. Той ночью, после своего выступления в Tavastia я сильно напился. Я потерял свою музу, этот смысл, то, что вдохновляло меня. Я осознал, что это лишь глупые песни и Белый Ангел никогда не спустится с небес, что это иллюзия, всего лишь мои, теперь пустые, стихи. И вдруг появилась ТЫ...
- Но я не Белый Ангел – с какой-то злостью почти прошипела я.
- Ты МОЙ Ангел. Мой Чёрный Ангел – он притянул меня к себе и поцеловал. Я обвила его шею руками и прижала к себе. Я не хотела его отпускать, я растворялась в его объятиях, терялась в его запахе, в его грешном небесном поцелуе.
- Подожди, Имре – я выкрикнула, едва оторвавшись от его губ.
- Но почему, Штерн? Я хочу тебя. – Он продолжал меня целовать, но я остановила его и заставила посмотреть в мои глаза.
- Ты не знаешь, какой я бываю. Ты должен меня бояться. О, Имре!!! – я громко прокричала его имя и метнулась на другой конец дивана.
- У тебя прекрасная светлая душа. За тобой ещё придёт Светлый Ангел, такой же прекрасный, как снег за твоим окном. Он заберёт тебя на небо.
- На небо? Но тогда я больше никогда не увижу тебя...
- Так надо. – Переводя дыхание, я обречённо выдавила из себя последние слова с какой-то горечью, но верностью их решения.
- Ты мой грех. Самый прекрасный и желанный. Как и я твой, верно?
Его слова были слишком правдивы, чтобы их отрицать. Мои глаза загорелись красным огнём, из них покатились слёзы, я стала срываться...
- Ну же, Штерн... – он протянул ко мне руки. Я подняла на него глаза и улыбнулась, сверкнув клыками.
- А теперь? Боишься?! – Я подползла к нему, как кошка, и прошипела над самым ухом.
- Я люблю тебя.. всё больше... – он поцеловал меня в шею и я сдалась, свернувшись на его груди беспомощным котёнком.
Так проходило время. Он гладил мои волосы и тихо шептал: люблю...
Я взглянула в окно. Через часа 3 начнёт светать...
- Уже не важно...
- Что?
- Уже не важно... Скоро рассвет. За мной придут. Уже скоро. Я чувствую, как они приближаются. Тебе нужно уйти...
- Нет, Штерн, я не оставлю тебя!!!
- Это мой грех, моё наказание. Я не хочу, чтобы они лишили тебя жизни. Уходи.
Он крепче обнял меня и поцеловал в лоб.
- Страшнее смерти - лишь Вечность без тебя.
Я крепче сцепила руки, и прижалась к нему. Его сердце билось в собственном ритме, немного бешено и учащённо, как в ту ночь, когда мы были вместе. Когда я прижимала его к своему сердцу, а он напевал мне что-то на ухо, осыпая меня поцелуями.
- Я никому тебя не отдам, Имре. Никому... – я убрала с его лица прядь волос и кончиками пальцев прикоснулась к губам.
- Конечно, Штерн! Да я и сам никому не отдамся! – он прижал меня к себе и рассмеялся, так по-детски, наивно захлопав чёрными пушистыми ресницами. Ах, он ещё и шутит!
- Ангелы тебя побери, Имре! – я рассмеялась и кинула в него, рядом лежавшую, подушку. Но он ловко от неё увернулся и накрыл меня одеялом. Я стала кричать и барахтаться, четно пытаясь вырваться из его крепких рук.
- Ну же, Штерн! Вас, что там, в Аду, кашей не кормят? – он встал с дивана и отошёл к окну, заливаясь смехом.
Я снова запустила в него подушкой, но он ловко её поймал. Ах, я и не сомневалась!
- Штерн, ты всё в моей жизни. И никакие демоны нас не разлучат, слышишь?! – впервые в его глазах я увидела слёзы, совсем незаметные для простого глаза, и так больно ранящие моё чёрное сердце. Он говорил слишком откровенно, смешно жестикулируя подушкой, и шёл ко мне, обходя журнальный столик. Ах, только он мог в такой момент об него запнуться! – И мы будем жить долго и счастливо, как в детских сказках. О, Штерн, ты, наверное, никогда не читала сказок! Как много мне ещё нужно тебе показать! Штерн... ты моя.. моя любовь, любовь, что сильнее смерти, любовь, что важнее жизни, ты.... - Он попытался встать, облокотившись на кресло, но, словно потеряв силы, рухнул на стеклянный столик – ты.. моя, Штерн...
- Имре.. что с тобой, Имре? – я подбежала к нему и села на колени. Множество острых осколков отражали лунный свет и играли белыми бликами на его бледном лице, я взяла его за порезанные руки, и попыталась помочь ему встать. Он обнял меня, его сильные руки сомкнулись за моей спиной, и он слегка пошатнулся. Он всё слабее прижимал меня к себе, его сердце стало биться медленнее, а он говорил...
- Я обязательно свожу тебя в Tavastia. Знаешь, я написал тебе песню. Я спою её тебе при всех, хочешь?
- да, милый, да.. – я заливалась слезами, убирая с его лица волосы, случайно запачкав их кровью.
- И Хельсинки! Я же обещал тебе показать летний Хельсинки! Ты не представляешь, какой он красивый летом, Штерн! – его руки расцепились и мы упали на пол, я положила его голову себе на колени и крепче сжала его руку. Нет, нет, Имре, нет... Мои слёзы капали на его лицо, а я беспорядочно вытирала кровь, нежно гладя его волосы. Его сердце билось всё медленнее, всё тише становились его удары, о, Имре!!! А он смотрел на меня своими прекрасными глазами, цвета абсента. Цвета малахита, цвета моря, цвета.. Он смотрел на меня своими прекрасными глазами! Таким откровенным, по-детски наивным взглядом... Его ресницы задрожали, и он тяжело опустил веки. Я плакала. Имре... Нет, нет, нет, только не умирай!!! Его пухлые всегда яркие губы побледнели и стали совсем белыми, как его кожа, слегка синяя в лунном свете. Он всё ещё пытался что-то сказать, с трудом открывая глаза, обрамлённые длинными ресницами. Я сжала его руку и наклонилась к губам, а он лежал такой слабый и безжизненный, но такой.. красивый...
- Я люблю тебя, Штерн, и моя любовь сильнее смерти. Она сильнее.
- Да, Имре, я тоже тебя люблю. Люблю всем сердцем, всей своей падшей душой! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! Спасибо за всё! За всё, чему ты меня научил, и за всё, что ты мне отдал.
- И тебе спасибо, мой Ангел... Я так тебя люблю...
Последний выдох. Его сердце больше не билось. Его ресницы больше не дрожали, и тот неповторимый абсентовый взгляд пронзил меня стеклянной пустотой.
- Имре... Имре, ИМРЕ!!!! – я истерично закричала, и с глаз покатились кровавые слёзы. Я всё крепче прижимала его к себе, умоляя вернуться. Но он умер. Он умер. Умер у меня на руках, он УМЕР!!!!! НЕТ! Нет, нет, нет, НЕТ!!! Имре! Мой Имре...
- Финстернис, отойди от него! – Кто-то схватил меня сзади и потащил от него. НЕТ! Отпусти! Отпусти меня, ОТПУСТИ!!!!
- Я сказал, прекрати! – Габриель ударил меня по лицу, но я не почувствовала никакой боли. Боль была внутри, в том самом чёрном сердце, которое никогда раньше не билось так сильно, которое никогда ещё не разбивалось в миллионы осколков, словно обломки журнального столика, на который я ставила кофе, когда Имре пел мне свои прекрасные песни, низким, иногда хриплым голосом, который я больше никогда не услышу..
- Зачем ты его убил, Габриель?! ЗА ЧТО?!!!!!! – я оттолкнула его и вновь кинулась к Имре. – Верни его!! Умоляю, верни!!!!
Я обнимала его холодное тело, ласково вытирая с лица засохшую кровь, я гладила его непослушные мягкие волосы, и целовала холодные губы, эти сладкие губы, которые больше никогда не прикоснутся ко мне, и не подарят свою прекрасную улыбку, эти руки, что никогда больше не заключат меня в свои объятия, эти глаза, что больше никогда не посмотрят на меня влюблённым взглядом, никогда, никогда, никогда...


***
Я сижу в небольшой кафешке в самом центре Хельсинки. На мне маленькое чёрное платье, волосы аккуратно собраны в хвост, красная помада. Я периодически постукиваю ногтями по крышке стола в ожидании своего заказа. Наконец, мне приносят яичницу, официант застенчиво улыбается и спрашивает, буду ли я ещё что-нибудь заказывать. Вежливо отказываюсь и на месте расплачиваюсь за блюдо.
За окном светит яркое солнце, зелёные деревья, разноцветные клумбы, сладкий запах цветов. Хельсинки и, правда, очень красив летом... Как жаль, что мы не можем любоваться им вместе... В наказание меня вышвырнули из Ада, сделав простым человеком. Как странно, что я об этом ничуть не жалею. Прошло уже пол года. Я больше никогда не видела Габриеля, меня сейчас мало что волнует из прошлой жизни, я пытаюсь жить заново. Вот только Его зелёные глаза навсегда остались в моём сердце. Его порой детские манеры, которые я никогда не забуду, его нежные прикосновения, которые я всё ещё чувствую, когда закрываю глаза. Я всё также сильно люблю его, и он каждую ночь приходит ко мне во сне. Всё также обнимает меня, уткнувшись носом в мои кудрявые волосы, что-то напевая над самым ухом, и нежно целует мою шею... Я не знаю, сколько я буду жить, не знаю, когда умру, и, что со мной будет после смерти. Живёт ли он где-то Там? И будет ли жить после моей смерти? Но я знаю точно, что пока моё сердце бьётся, он всё ещё жив. Он продолжает жить. Жить в моих снах, в моих мыслях, в моих воспоминаниях. Его сердце бьётся также сильно, как и моё, когда я просыпаюсь посередине ночи, и в первые секунды всё ещё ощущаю его запах - запах сигарет и мятных конфеток... Я плачу в подушку, проводя ладонью по пустой пастели, вспоминая, как смешно он ей размахивал, когда признавался мне в любви... Такой родной и близкий, такой нежный и необходимый... Теперь я умею любить. И наши сердца навеки бьются вместе, пусть даже во сне...



(с) Асмодейка