Вчера в половине пятого умер мой отец. Я уже не в первый раз пишу эти слова, но смысл доходит до меня с трудом, каждый раз я с удивлением понимаю, что это Я пишу это предложение, что речь о МОЕМ отце, что пишу я его людям, которые знают МЕНЯ, знают МОЕГО отца, и до них смысл дойдет быстро, рухнет на их гловы и втянет их в этот адовый круг, в котором я сейчас нахожусь. Шок до сих пор не прошёл, до сих пор мой мозг не потерял способности отвлекаться на какие-то бытовые дела, анализировать постороннюю информацию, хотя всё чаще и чаще возращается к самому главному, и у меня начинаются истерические рыдания. В эти два дня я поняла, как много у меня близких людей. Мои друзья встали на уши и поддерживают меня, как могут. Первой реакцией каждого из них было предложение приехать и быть рядом со мной, помогать.
Мне повезло. Когда мне пришла смс от мамы с этими новостями, я сидела в кафе с Ташей. Она была со мной весь вечер, держала меня под руку и отвлекала, как могла. Мы ехали в метро, мы шли по улицам, я то молча заливалась слезами, то начинала оживлённо обсуждать с ней какие-то посторонние темы, даже смеяться. Мне так хотелось как-то поблагодарить ее за заботу и участие, но слова застревали в горле и меня душили рыдания. Нас объединило общее горе - она тоже потеряла отца этой осенью. И вот мы, две безотцовщины, держимся друг за друга, проходя через толпы посторонних людей холодным весенним вечером.
Я пока что не в состоянии спокойно думать об отце. Даже называю его не "папа", а "отец", чтобы создать для себя ощущение отчуждённости от всей этой ситуации. Мне до сих пор кажется, что всё это - идиотская шутка, и он вернётся домой через пару дней, может, через пару месяцев. На дальнюю перспективу у меня думать вообще не получается. Даже сегодняшние дела вызывали у меня какой-то слегка нереальный ужас, как бывает, когда нафантазируешь себе смерть близкого человека, разволнуешься, распереживаешься. Разница только в том, что фантазии заканчиваются, а у меня, кажется, всё по-настоящему. Сегодня мы выбирали костюм для кремации, тщательно выбирали галстук, рубашку, чистили его ботинки. Когда я увидела эти ботинки, у меня в который раз за сегодня перехватило дыхание. Для меня это - ботинки живого человека, костюм живого человека, галстук живого,живого,живого!
Мне кажется, я зря села писать всю эту чушь. Я хотела попробовать справиться со своим состоянием, перенеся его "на бумагу", но нет. Это только начало. Впереди ещё прощание, кремация, поминки. Не знаю, как всё это будет, просто не знаю. Друзья просили меня звонить,как только мне понадобится их помощь, но, видимо, я не смогу. Просто не смогу. Оплакивать я должна с семьёй или одна. Иначе я буду чувствовать вину перед друзьями, невольно втянутыми в чужое горе и не способными сопереживать мне вполне. Мало кто из них знал моего отца лично. Так что я позову только Ташу на поминки, она знала его, она мой ближайший друг с 5 класса, она знает меня лучше, чем я сама себя знаю, так что я вряд ли смогу обойтись без ее присутствия.
Я очень устала, глаза болят, а слёзы не заканчиваются. Я всё еще в ожидании какого-то эмоционального взрыва и полного осознания, но пока что я держусь, пытаюсь не плакать при матери, пытаюсь быть непробиваемой и бездушной, но скоро моя броня испарится и вот тогда жизнь изменится, НАВСЕГДА изменится. И перспектива станет более ясной. Всё. Не вижу смысла продолжать.