В моих мечтах я стою на сцене, пою, танцую. Кругом отдыхающие: американцы, немцы, французы. Сначала я начинаю петь тихо, как будто несмело. Смакую каждое слово, каждую строку, катаю каждую букву по небу, вытягиваюсь и сжимаюсь, словно меха аккордеона. Уже ночь, вокруг меня гирлянды и лампы под красными балдахинами. Нежный и страстный аромат экзотических цветов, названий которых я не знаю. Вокруг меня-музыканты в шляпах с короткими полями, они мерно передвигают пальцы по ладам, дергают струны, ударный шелестит по натянутой поверхности барабана и тарелкам щетками, труба сменяет мой голос, звучит так мечтательно. Я слышу спокойный и мерный ритм контрабаса, его голос густой и вибрирующий. Вступает скрипка, жалостливо и пронзительно. Потом на миг тишина и БАМ! Мы грянули, я выдыхаю из груди весь воздух, я растворяюсь в музыке, я хочу петь еще чище, еще громче, я хочу всю душу отдать слушателю, чтобы он сгорел вместе со мной, чтобы у него что-то защемило в груди, а затем растеклось по всему телу, как от горячего вина. Мы на сцене-одно целое, мы создаем, мы рождаем на свет нечто изумительное, нечто, из чего когда-то вышли мы сами. Слова...мне хотелось бы петь по-русски, мне хотелось бы, чтобы слушатели все поняли, все почувствовали, все увидели. И завидовали, что у нас есть что-то свое, что не подделаешь, что было с нами, в нашем детстве, в нашей юности. Каждое слово отправляет нас обратно, туда, где дни теплые, где светит солнце, мягко, тихо, где ветер шелестит листвой, где кованые ограды, где деревянные скамейки, где весь мир замер в ожидании чего-то особенного, чего-то, что никогда больше не повторится. И такое могло быть только у нас, такое не могло бы случиться в другом месте. Мы были свидетелями всего этого, и теперь...
Свет гаснет, наваждение проходит. То-ли это аплодисменты, то-ли море шумит. Они не поняли. Да и как объяснить им свою жизнь? Как заставить почувствовать необъяснимую тоску по прошлому, прошлому, которого они не знают? Кто мы для них? А они для нас? Стена. Когда я думаю о том, что у меня что-то может получиться с А, на меня накатывает. У нас нет общего прошлого, а будущее прошлое будет совсем другим. И если лет через 20 я вновь ударюсь в воспоминания, там, за чертой новой жизни, останется самое пронзительное и любимое, чем я никогда не смогу с ним поделиться.