Ветер поднялся. Он предстал разрушительной силой и вовсю орудовал над Токио. Он проникал буквально в каждый закоулок, пока не остановил свой выбор на одиноком парне.

Ветер поднялся и взлохматил высветленные пряди. Он поднял голову вверх, будто ему нравилась эта буря, будто он любит этот безжалостные ветер, летящий в лицо мокрый снег и холод. Возможно, он даже улыбался.

Но вот теперь, он уже сам ветер. Он ураган, который несётся сквозь мокрую вьюгу, рассекая воздушные пространства. Теперь он – эпицентр разрушений.

Его имя было известно каждому, но не каждый знал его самого.

Таканори всё бежал. Было трудно дышать, ноги ужасно болели, но он бежал сквозь всю непогоду. Он любил снег, любил такие «бури». В них было что-то отчуждённое. Он сам был таким всегда. Немного отчуждённым. Даже когда рядом было много друзей, он всё равно был чужим. Потому как его никто никогда не понимал. Да он и не требовал понимания.

Ещё вчерашняя лужа теперь покрылась тонким льдом. Така остановился на минуту и глубоко вздохнул, о чём тут же пожалел: в груди закололо и он повалился на мокрый асфальт. Теперь прямо перед его глазами были мраморные тонкие холодные стенки льда. У него всегда было желание разрисовать льдинки. Причём не густой гуашью, не переливающимся акрилом, а утончённой акварелью. Цвета, которыми он хотел бы раскрасить льдинку, были и сами холодными: голубой, бирюзовый, может немного светло-зелёный.

Таканори поднялся с земли.

Нет, снег ему нравился таким, какой он есть. Белый хороший цвет. А вот льдинки, льдинки можно бы немного и выделить.

Он снова набрал скорость.

Он бежал от холода, чтобы наконец-то почувствовать тепло.

***

POV Ruki

На полу были разложены старые рисунки. Все недорисованные, все забытые.Я помнил, что раньше никогда ничего не мог толком доделать до конца. Эта привычка была ещё у кого-то. Но я пытался не думать о нём…о них. Люди теперь стали чужими, теперь он один правит своим снежным королевством.

Я  снял сел на пол и провёл рукой по бумаге. Приятная, слегка шероховатая, она хранила в себе столько всего. Вам не расскажет об этом ни один фильм, ни одна книга. Это была особенная картина ,он любил её больше всего. Вероятно она обличала многие его качества.

Но эти люди, которые ворвались когда-то в мой мир…они не поняли меня, они искали во мне лирика, они любили мой голос. И теперь они ждут того же. Им плевать на эти зарисовки, им плевать на то, что сейчас холодно и уж конечно им не понять, что сейчас я бесконечно счастлив!

–Така.

Рей обнял меня, затем взял за руку. Его тёплые руки очень приятно согревали, хотя он и был недоволен, что я замёрз.

–Вечно тебя куда-то носит…

–Извини, я не хотел ,чтобы ты волновался, правда…

–Ладно, иди грейся.

«Иди грейся» означало иди в постель. Сейчас полседьмого утра, моя бессонница разбудила и его.

Причина была ясна только мне: я боюсь засыпать. Я боюсь, что проснувшись, окажусь в этой холодной, холодной постели совсем один.

Рейта этого конечно не знал. Но судя потому, что спал он теперь чутко, у него и самого были такие страхи. Поэтому он так волнуется.

«Почему ты уходишь, когда не можешь заснуть?»

Видишь ли, мне просто кажется, что не хватит воздуха. Но я отвечаю, что это просто способ борьбы с бессонницей.

И вот снова постель. Рей накрывает меня, сам ложиться и тихо что-то шепчет.

–…встречаются на небе один раз в году. Если в эту ночь случается гроза, им приходиться ждать следующего раза.

–Пытаешься меня убаюкать?

–Да.

Я улыбаюсь и подвигаюсь к нему.

–Спой мне её ещё раз!

–А?

–Эту колыбельную. Спой её ещё раз.

И он поёт.

***
Ночью я снова не сплю. Акира просыпается, как только я отрываюсь от постели. И возвращает меня к себе, прижимает, гладит. Я не хочу, чтобы он меня отпускал. Я ведь боюсь всего холодного, боюсь холодного ветра, боюсь холодной постели, боюсь холодного одиночества. И так люблю тёплого Рея. Я слышу его дыхание, слышу стук сердца и успокаиваюсь. Я снова ложусь и проваливаюсь в глубокий сон.

Во сне не бываешь несчастным. Но и счастливым тоже. Сон это что-то вроде оси симметрии между нашими чувствами, состояниями, жизнью, смертью. Во сне ничего не бывает, но так уж устроен человек, что сны его пугают, а восприятие настолько хрупко, что зависит от места, где мы просыпаемся.

Мне повезло. Я просыпался не один, Акира был рядом. Всегда рядом, всегда со мной. Он не хотел меня оставлять. И я чувствовал себя нужным, хотя это скорее я нуждался в нём. Гордость. Её в нём не было, было какое-то непонятное благородство, с которым он принимал решения.

Я другое дело. Я настолько эгоистичен, что в конце концов наверное потону в себе.

***

Я не люблю бары. Не люблю и всё.

Не люблю пьяных людей, не люблю крепкие напитки и слишком уж легкомысленную обстановку. Ещё больше не люблю, когда приходиться приезжать туда из-за Аки.

Он растерянно пьёт вино. Вино? Красное вино, это что-то новое. Красной жидкости становится всё меньше. Я кладу руку ему на плечо. Он поднимает на меня глаза, а потом снова его внимание обращается к бокалу.

–Ты зачем приехал?

–Я…поехали домой, я хочу побыть с тобой.

С Реем нельзя увиливать. Нельзя придумывать отговорки, нужно говорить, как есть.

Он встаёт и мы уходим. На столе остаётся только крупная купюра. Бармен долго смотрит на Акиру, а потом на меня. Он ещё совсем юный парень. Волосы у него выкрашены в рыжий цвет.

Я тоже смотрю на Акиру. Акира уверенно идёт, один бокал вина не способен произвести эффекта опьянения. Он такой же красивый, такой же спокойный, как и всегда. Я улыбаюсь. Потому что мне приятно, что я держу за руку человека, которым сейчас любуются и девушки и парни. Потому что как бы они не старались, он только мой. И сейчас они останутся пить эту гадость, вспоминая его ласковые карие глаза и осветлённые волосы.

***

Аой проводит рукой по моей спине и я вздрагиваю. Потом снова закрываю глаза. Я так устал.

Он проводит рукой по волосам, затем расстёгивает мне рубашку, и я открываю глаза.

«Не заходи слишком далеко!»
«А то что?»– отвечают мне его глаза, и я понимаю, что действительно ведь ничего. Ведь это всё игра, на сцене можно что угодно, главное, не переносить всё это в личную жизнь. На сцене можно быть любым, в жизни –самим собой.

Всё равно, Рей злиться. После концерта я подхожу к нему, но он только потеряно смотрит в пол. 

Он никогда не «дружил» с фансервисом. Это что-то странное для него, непонятное. Он игнорировал все эти игры, только ещё больше углублялся в музыку.

Я бы тоже так хотел. Но я теряю реальность.

–Рейта, не стоит злиться по мелочам, – Аой кладёт мне руку на плечо и самодовольно улыбается.

Рей же спокойно убирает его руку с моего плеча. Но такой лёгкий вызов ощущается в его прикосновении. Он смотрит на меня, мне становится жутко стыдно.

Мне, но не Аою.

–Да ладно, чего ты? Раз уж на то пошло, Руки не виноват, это я к нему полез.

–Аой, думай, что говоришь. А ещё лучше, что делаешь.

Рейтин голос звучит странно. В нём проскальзывает что-то мрачное, тяжёлое.

Я беру его за руку, но он отстраняется. Он весь бледнеет, как будто ему плохо. Ничего не говоря, берёт куртку и мигом вылетает.

Я следую за ним.

***

Стук поездов и этот запах рельс. Он напоминает дом и детство.

Поэтому он так успокаивает.

–Акира, идём?

–Да, сейчас, только дай мне успокоиться.

Он сидит на платформе и вдыхает этот воздух. Он здесь другой, не такой как в Токио, а такой, как дома. Только человеку, который рос среди рельсов и поездов понятно, почему он другой.

Потому, что он впитывает, поглощает и решает судьбы тысячи людей. Потому что он содержит в себе воспоминания тысяч, мгновенья счастья, радости, печали.

Поэтому приходить именно на эту платформу так важно: отсюда едет только один поезд.

Назад к тому времени, когда сцена была лишь мечтой.

Рей поднялся и заглянул мне в глаза. Я думал, что они будут полны укора, злости, недовольства, но в них светилась та же нежность, только теперь с нотками боли.

–Идём, Така. Ты наверное устал.

***

Ао снова пристал ко мне. Хотя, пристал? Что же, я его и не отталкивал, так что сам виноват. Я не умею прекращать игру.

Но Рейту это злит. Он молчит.

Когда он злиться, он просто молчит.

Когда ему больно, он просто молчит.

Я понимаю, что каждой очередной игрой ломаю ему рёбра, пробираюсь к его сердцу, уже возможно стучу по его стенкам. Но порывы экстаза сильнее мыслей.

***

Игра зашла слишком далеко. Рей не ночевал дома.

Я и не думал, что он где-то с кем-то. Скорее просто не знает, как смотреть мне в глаза, как говорить со мной. Ему стыдно. Ему стыдно за меня, за мою ветреность, легкомыслие.

Одно ведь дело провести по щеке гитариста на сцене, другое дело оказаться в его постели.

Одно предшествовало другому. Рей это сразу понимал, но как обычно, он слишком добр ко мне. Я не заслуживаю этого.

Телефон не отвечал. Уруха тоже сказал, что не знает, где его носит, прибавив «ты конченный придурак, он же тебя любит».

Любит. Смог бы кто-нибудь другой быть таким милым о мной? Сидеть рядом со мной, когда я не могу заснуть, прощать меня каждый раз, как я оступлюсь?

***

–Ты слишком холоден, –  первые слова Акиры. Они чётко запомнились мне, хотя на тот момент я просто был счастлив, что он пришёл.

Рей сел рядом со мной. Он опустил потухшие глаза, поправил рубашку и вздохнул. Тихо. Он умеет так вот тихо переживать. А я нет.

–Прости меня.

–Ты бы меня простил?

–Нет.

Акира не смотрел на меня. Его голос звучал железно, уверенно, но слова резали слух. Я не привык ни к интонации, ни к тому, что не вижу перед собой этих глаз.

–Аки, пожалуйста. Хотя бы не прячь глаза, тебе не должно быть…

–Что? Это ты должен прятать глаза, так? Но не прячешь. Потому что тебе не бывает стыдно за свои поступки. Потому что, даже извиняясь, ты снова причиняешь боль, она накапливаетья, нарастает и давит на меня со всех сторон. Ты чувствуешь вину, да, возможно. Возможно даже искренне раскаиваешься, но я не могу. Прости, я ведь честно пытался тебя простить. Я ведь очень хотел, чтобы всё получилось.

Он перевёл дыхание.

Я молчал.

–Что, нечего сказать? Хочешь посмотреть в мои глаза?

–Не надо. Я знаю, ты плачешь.

Я прикоснулся к его руке, он одёрнул её.

–Пошёл ты.

***

Тёмная ночь, гроза, бессонница.

Я сначала сидел дома, а потом не вытерпел и выбежал на улицу.

«…встречаются на небе один раз в году. Если в эту ночь случается гроза, им приходиться ждать следующего раза».

Я бежал далеко, и наконец пришёл на эту платформу.

Рей смотрел на стекающие капли дождя, задумчиво теребя в руках не зажжённую сигарету.

–Акира! – я рванул к нему, сжал его руку.

Он посмотрел на меня , от этого взгляда что во мне сжалось.

–Акира, пожалуйста, спой мне про грозу ещё раз…– прошептал я.