а вот мы снова с вами)

http://www.liveinternet.ru/community/gazette/post100739359/

Глава 5

Утро.

 Обычное утро обычного буднего дня. Никаких вам интервью, концертов, фотосессий… Репетиции, репетиции и еще раз репетиции. В это время в маленькой комнате the GazettE никогда не бывает много народу. Иногда только заглянет жаворонок-Кай, да то очень редко. А сейчас же тут находилось целых три человека, которые упорно не хотели признавать друг друга. Уруха нервно курил возле окна, Рейта просто сидел, развалившись на диванчике, Руки что-то рассеяно бренчал на гитаре. Он пытался завести разговор с Реем, но тому, судя по всему, этой ночью «не дали», и поэтому всегда спокойный как удав басист был на взводе. Ну Руки в общем-то было все равно, а вот нервы гитариста были на пределе. Мало того, что он теперь обязан постоянно находится рядом с осточертелым Матсумото-саном, но еще и не знал, когда всплывет правда о вчерашнем происшествии. А правда, знаете ли, имеет такое дурацкое свойство всплывать очень не вовремя.

Эту идиллическую картину нарушил ворвавшийся лидер-сан. Чуть не сорвав дверь с петель, Кай заголосил прямо с порога:

- Вы что, в задницу позасовывали свои телефоны?! Я звоню вам битый час, а глухо как в танке!

Ребята аж опешили от такого наезда всегда добродушного Ютаки.

- И вам тоже кониттива. А что случилось-то? – первым нашелся спросить Рейта.

- Так, первое. Репетиции отменяются и скорее всего надолго. Может даже на целый месяц. Второе, и самое главное – Аой сломал руку.

- К-к-как сломал? – заикаясь, спросил Уруха. Лицо его стремительно стало приобретать мелово-бледный оттенок. 

- Как я понял из его сбивчивого рассказа, все время перерывающегося ругательствами…. Тут такая запутанная история…. Поднимается он, значит, вчера по лестнице, никого не трогает, а тут прямо на него летит Кейю! Ну знаете, этот маленький вокалист Кра… Они оба как загремят! Но Аой говорит, что Кейю вряд ли сам упал, ему помогли…

Уруха побледнел еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уже дальше-то. Глаза Руки испуганно расширились, он аккуратно отложил гитару в сторону.

- А что с Кейю? - спросил вокалист дрожащим голосом.

- Та там руки-ноги переломаны, ключица, пару ребер… Ничего, заживет как на собаке! Но главное, что Аой руку сломал!.. У нас же скоро концерт! Это ж какие неустойки!... а ну дайте мне калькулятор, я посчитаю… ох, дорого Аой нам обходится!...

Пока лидер-сан бесновался, Уруха потихоньку бочком-бочком засеменил к выходу. В комнате ему почему-то перестало хватать воздуха. Хотя, когда он вырвался в коридор, там стало ненамного лучше. Наплевав на все установленные правила, он закурил сразу три сигареты подряд. От знаменитой ментоловой отравы Коюу немного успокоился. Но успокоился только внешне, внутри же бушевала настоящая буря. С одной стороны ему было даже приятно, что Кейю находится в таком тяжелом состоянии…. Данный факт очень потешил его уязвленное самолюбие и утолил жажду мести… А с другой стороны ему было невероятно стыдно за сотворенное с Аоем. Да что там стыдно – страшно! Ведь признаваться рано или поздно все равно придется, а от такой личности как Аой ничего хорошего не жди… Тут главное сохранить целыми руки, а то как же он потом играть будет? А все остальное уже не важно…

Вдруг дверь комнаты медленно открылась, из нее пьяной поступью вышел Руки. С совершенно потусторонним выражением лица он вгляделся в  темную глубь коридора, потом повернулся к Урухе. Тот испугался, что его уже заподозрили, и постарался сделать как можно более невинный вид. Но перехватив бессмысленный взгляд Таки, он понял, что боятся нечего. Матсумото находился сейчас не в этом вербальном времени и пространстве. Он опустил стеклянные глаза к полу и застыл так, словно статуя, на несколько минут. Уруха уже было хотел окликнуть его, но вокалист так же медленно повернулся к приоткрытой двери, и, просунув голову в щель, тихо спросил бесцветным голосом:

- Кай, а в какой они больнице? – Ему ответили. На некоторое время Руки снова вернулся в свое оцепеневшее состояние. Но через пару секунд Уруха видел уже только удаляющийся с «нитро»-ускорением силуэт в конце коридора.

Сообразив, что ему тоже надо что-то делать, он заглянул в комнату.

- Кай, а ты не знаешь, куда это Руки полетел? – спросил он как можно более обеспокоенным тоном.

- Наверное, в больницу… Чего это он так распереживался из-за Кейю? Я не понимаю…

- Не знаю… - стремительно «упал на мороз» гитарист. – А где эта больница находится-то?

Кай без задней мысли назвал тому адрес, и Уруха помчался в заданном направлении, ну, может, чуть-чуть медленнее, чем Таканори.

 

***

Стеклянные стены.

Через это мудреное изобретение Такашима уже больше четверти часа наблюдал за происходящим в одной из палат травматологии и никак не решался войти вовнутрь.

Вокруг лежащего на слишком большой для него койке силуэта копошилась медсестра. Она была словно срисована с картинки в учебнике с надписью: «Японская медсестра». То есть черная «шапочка» подстриженных под карэ волос, бесконечная услужливость, назойливость и ужасно писклявый голос – все это было при ней. Назвать же человеком то, что лежало на койке, просто язык не поворачивался. Это было больше похоже на карикатуру из папье-маше. Естественно, то был обмотанный бинтами, загипсованный донельзя Кейю. Рядом с ним, забравшись с ногами на стул, сидел Руки. Он обхватил олени руками и теперь раскачивался взад-вперед, не отводя стеклянного взгляда от бледного лица пианиста – единственного, что не было скрыто за бинтами.

А гитарист все мялся за дверью, и уже положил было руку на дверную ручку. Но от необходимости объяснятся и оправдываться его избавила все та же медсестра, что вышла из палаты. Уруха кивком остановил ее, она согнулась в поклоне и пролепетала что-то приветственное.

- А, да, здравствуйте, - рассеяно произнес Коюу, собираясь с мыслями.

«Надо же изображать обеспокоенного судьбой этой мелочи, чтобы никто ничего не заподозрил.» - подумал он.

- А как там?.. – спросил Уруха, глазами указав на Кейю.

Девушка начала что-то сочувственно тараторить, гитарист слушал ее в пол-уха, думая над следующим вопросом.

- Спасибо. А тут был еще один пострадавший… Где он сейчас?

- Аааа… этот злой?..

- Почему злой?- недоумевал Такашима.

- Ну, взгляд у него такой резкой и злой, как будто он тебя сейчас укусит, -  рассмеялась медсестра. – Я ему перевязку делала, уж сколько страху натерпелась… он находится в палате номер N.

- Ага, спасибо, - Уруха наконец вспомнил про правила поведения и соизволил поклониться. Не дожидаясь ответного поклона, он пошел в указанном направлении.

И вот Коюу уже возле двери, за которой его ожидает, так сказать, его будущее. Набрав полную грудь воздуха, Уруха потянул за ручку и вошел. То, что он увидел там, заставило его сердце болезненно сжаться. Сначала от жалости, а потом от страха. А еще… От какого-то давно забытого чувства… Последний раз он испытывал такое два года назад.

На белоснежной простыне, откинувшись на подушки, сидел Аой. Глаза его были прикрыты, лицо выражало само спокойствие и умиротворение. Но, как только он услышал шаги Урухи, бледные веки с каемкой черных ресниц поднялись со стремительностью вспорхнувшей бабочки.

- Привет, Аой… как ты себя чувствуешь? – Робко спросил Такашима, присаживаясь на краешек стула напротив. Стоять, глядя в эти черные, светящиеся то ли злобой, то ли раздражением глаза, ему было просто невмоготу.

- Привет, Уруха, - процедил Широяма. – Знаешь, я чувствую я сейчас себя весьма неплохо… а вот тому, кто столкнул Кейю с лестницы, я, лично, не завидую. Если я найду эту заразу, руки-ноги повыдергиваю и засуну их… Ну, в общем, увидит он их только встав в неприличной позе перед зеркалом. Если, конечно, стоять еще сможет… - с многообещающей улыбкой закончил он свою гневную тираду.

Посидели, помолчали.

Первым не выдержал Уруха. Со слезами на глазах он бросился в ноги Аою.

- Прости меня! – умоляющим голосом заголосил Коюу. Аой наблюдал за ним с широко распахнутыми глазами в праведном недоумении.

- Уру, ты совсем спятил? За что мне тебя прощать?

- Это я столкнул Кейю с лестницы!... – еще неистовей убивался Уруха, хватая Юу за здоровую правую руку.

- Ах ты!... – Аой запнулся, из его плотно сжатых губ вырывались только обрывки ругательств. Он буквально кипел от ярости, и казалось, что из ушей сейчас повалит пар. Уруха прекратил истерить и лишь смиренно опустил голову, в любой момент ожидая удара.

После нескольких минут внутренней борьбы, Широяма пару раз глубоко втянул воздух и сказал уже более спокойным тоном:

- Уруха, тебе реально повезло, что у меня одна рука сломана…

 

Глава 6

Uruha

Так, так… Посмотрим, что тут у нас есть…

От нечего делать я валялся на диване и клацал телефоном. Телевизор уже порядком надоел, гитара отдыхала в кресле, а единственным включенным по назначению предметом был торшер.

Ага, телефонная книга… Это самое интересное…

Надо бы попереименовывать, поудалять ненужное… А то у меня как всегда – 200 человек, из которых я реально знаю и общаюсь максимум с 50.

Какие-то девчонки… Не помню, не знаю…

Отметить.

Удалить.

Так, это кто-то из начальства… Не помню, но мало ли чего, пригодиться…

О, коллеги пошли…

Шинья.

Какой же это Шинья? Их же, вроде, двое… А ну-ка, глянем фоточку контакта… Девичье лицо, щупленькие плечи… Ясно, Dir en Grey.

Переименовать.

Терачи Шинья.

Сохранить.

Едем дальше…

О, Ясухиро Сугихара

Это моя гордость. Да, это был для меня личный подвиг – подойти с спросить у него телефон. Вот в тот момент я наконец понял этих 15-летних девочек-фанаток. Сколько унижения, зато счастья полные штаны. Вернее шортики. Ведь именно из-за этого сиреневого безобразия такой великий человек обратил на меня внимание.

Крошка.

Кто такая?.. Или такой… Аааа!

Какая нафиг крошка!

Переименовать.

Руки-сан.

Сохранить.

А то не хватало мне еще таких «крошек»!

Аой-сан.

Ой, что-то радостно подпрыгнуло в груди, на душе резко стало тепло и спокойно…

А чего это мы так официально?

Переименовать.

Аой-сама.

Сохранить.

Вот так уже намного лучше…

И с каких это пор мне становится хорошо даже от одного упоминания его имени?

Ведь прошла всего неделя, а столько всего успело поменяться…

…Понятное дело, Аой простил меня не сразу… Но все-таки простил! Я понимаю, как нелегко это далось ему, с таким-то характером. Интересно, что заставило его?..

С тех пор я наведываюсь к болящему каждый день.

Скорее это уже вошло в привычку… Но он же меня не прогоняет… А может даже совсем наоборот…

Может быть, это всего лишь плод моего воображения, но, когда он открывает передо мной дверь, я успеваю буквально  на долю секунды заметить радость в его глазах. Как будто он ждет именно меня, а не кого либо иного.

Как же приятно осознавать, что тебя кто-то ждет…

Странно, но за все прошедшее время я ни разу не вспомнил о Руки, а уж тем более о Кейю. Как они там?

Я, конечно, знаю, что на деле меня никто в полицию не сдаст, что мне предстоит только основательная взбучка от Руки, но… Как-то совсем не хочется становится убийцей… А ведь того, что именно я столкнул Кейю с лестницы никто, кроме Аоя и не знает… Ну ничего, пусть все немного устаканится, тогда и явимся с повинной.

Чисто машинально я глянул на часы и тихо ахнул.

Ками-сама, да я же опаздываю! Аой нервничать начнет… А когда Аой нервный – это становится небезопасно для здоровья окружающих.

Мне же еще продукты купить надо!...

 

Aoi

 

Телевизор.

Все-таки умное изобретение этот адский ящик. Да, именно ящик, потому что адская машина – это компютер.

Быстро сменяющаяся картинка и ненавязчивые звуки из динамиков позволяют отлично скоротать время, особо не напрягая извилины.

Черт, где же он шляется?

Сам того не замечая, я начал поглядывать на часы каждые десять, а потом и пять минут… пока до меня дошло…

Да что со мной такое? Я злюсь на него, словно на девушку, опаздывающую на свидание. Приехали… А кто-то тут зарекался встречаться с парнями. Вы таких не знаете случайно?..

Звонок.

Я прям аж подпрыгнул от неожиданности и на всех парах понесся открывать дверь. Хотя в прежние времена я предпочитал не спеша отлепить свою пятую точку от дивана, посмотреть в глазок, потом долго рыться в поисках ключа… В общем, этот план был на то, что незваные гости от нетерпения ретируются сами.

Сейчас же я в доли секунды оказался у входа в квартиру и, совершенно забыв посмотреть в глазок или хотя бы «ктотамнуть», распахнул дверь и тупо уставился в пустое пространство. Вот привык же, что эта белокурая бестия чуть выше меня…

- Ниже… - послышался знакомый хриплый голос. – Еще ниже…

Я послушно опустил взгляд и встретился с карими глазами нашего вокалиста.

Господи, какой же он замученный… Худой, бледный, и с такими кругами под глазами, что Мана от зависти съест собственные тени. Видно, на моем лице отразилось скорее разочарование, чем жалость, на что Руки проговорил:

- Ясно, меня не ждали… Вернее ждали, но не меня… Я пойду тогда… - он уже было повернулся уходить, а во мне все еще боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, ко мне с минуты на минуту заявится Уруха, а с другой – не хорошо так вот выгонять друга, особенно, если тому хреново.

И когда это я стал таким моралистом?.. Сам себя не узнаю…

- Така, постой… - ничего не говоря, он повернулся на каблуках и усталой походкой поплелся вглубь квартиры.

Ками-сама, что с людьми делает любовь?.. Ужас…

Я закрыл дверь на весь миллион замков, а когда вернулся к Руки, он уже вовсю рылся в моих кухонных шкафчиках. На разделочном столике зеленой лампочкой мигал электрический чайник.

Хозяюшка, блин…

Хотя нет, хозяюшка у нас Кай. Руки – хозЯин.

- А чего это ты решил ко мне заглянуть? – ненавязчивым тоном поинтересовался я.

- А, там врачи что-то над Кейю колдуют, так что я сегодня там персона нон-грата, - ответил он, обнюхивая какой-то старый цветочный чай… или он фруктовый?..

Внешне Така выглядел спокойно, даже пофигистически, но все-таки я успел уловить дрожащие нотки в его голосе, когда он произнес имя маленького вокалиста Кра. Спрашивать его о нем или лучше не расстраивать человека?.. А то и так еле держится…

- …Так вот, я сразу пошел к тебе… А что я там, у себя дома, один буду делать?.. А ты тут как? Рука не болит? – Таканори, наконец, выбрал чай и уселся напротив меня с дымящейся чашкой.

- Да так, помаленьку… Умудряюсь даже на гитаре играть… - похвастался я. – Конечно, врачи мне строго-настрого запретили к ней прикасаться… Но ты же знаешь, что значит для профессионального гитариста пусть какой-то там перерыв на месяц… Ну не можем мы без своего инструмента и дня прожить… Привычка…

Я заметил, что Руки меня совсем не слушает, а глядит куда-то в пространство, и замолк.

Эх, что-то не клеится у нас разговор…

- Юу, ты говорил, что Кейю вряд ли упал сам… Ты точно не помнишь, кто стоял выше по лестнице? – неожиданно выпалил Матсумото.

Я опустил глаза, судорожно пытаясь придумать, что бы такое ляпнуть…

- Ясно, помнишь, но не хочешь говорить… Давай я угадаю… Уруха? – безразличным голосом спросил он.

Я медленно кивнул.

Догадливый, зараза…

- Я так и думал… Ох, и влетит же ему от меня… - вокалист отхлебнул чаю, задумчиво оглядел кухню и хмыкнул.

- Что такое?

- Да у тебя как-то подозрительно все чисто и прибрано… Ты и со здоровой-то рукой не особо следил за порядком… - протянул Руки.

Я многозначительно улыбнулся в ответ.

- Ага, значит есть кому прибираться… Вот кого ты ждал… Ну что ж, поздравляю… Хоть у кого-то из нас будет нормальная личная жизнь…

- Спасибо… - только и успел сказать я, как в дверь снова позвонили.

- Кстати, о личной жизни…

И когда это я стал отождествлять Уру со своей личной жизнью?.. Опять вопрос без ответа…

Мне сейчас не об этом думать надо, а как бы их аккуратно помирить… Хотя… Рано или поздно все равно дойдет до выяснения отношений.

Тем не менее, я снова широко распахнул дверь и так же широко улыбнулся. Теперь уже на пороге стоял ото, кого я ждал целый вечер. И не один – а с целым ворохом пакетов.

- Привет, Аой! – радостно воскликнул Уруха. – Прости, что задержался… Но я тортик принес!

- Привет, Уру… Проходи на кухню… - я отобрал у него половину пакетов, хотя он отчаянно отнекивался.

Мда, радость моя, тебя там ждет, прямо скажем, не очень приятная встреча, так что тебе будет не до провизии…

Холодильник был на другой стороне моей довольно-таки внушительной кухни, так что я мог только слышать их разговор. Одной рукой раскладывал по полкам продукты, а оба уха держал востро. Мияви его знает, что им в голову взбредет… Еще начнут бить посуду… МОЮ посуду…

- Привет, Руки… - робко произнес Уруха.

- Здравствуй, Такашима, - ледяным голосом процедил Таканори.

Последовала недолгая пауза.

- Эммм… А как там Кейю? – еще робее спросил Коюу.

- Пока еще не пришел в себя… Твоими стараниями…

- Таканори, прости, я не хотел, чтобы все так получилось… я просто…

- …Просто хотел отомстить мне? Так почему же ты сталкивал Кейю, а меня, а? Так было бы надежнее!... Коюу, ты что себе возомнил? Что можешь играть чужими жизнями? Так вот, ты не имеешь на это ни малейшего права!... Если бы все было по закону, ты бы давно сидел за решеткой!.. Мы просто жалеем тебя, понимаем, что лишимся гитариста… Так что тебе еще крупно повезло! Коюу, ты поступил очень… очень… я сразу и слово цензурное подобрать не могу… Глупо!... Глупо и безответственно! Из-за твоего дурацкого поступка пострадал… пострадали невинные люди!... Мало того, что невинные, да еще человек, который мне не безразличен!!!

Я тихонько стал у стенки и наблюдал за разгорающимся скандалом.

Вот не знал, что Така умеет так бесноваться…

Воистину «Берегись гнева спокойного человека».

Нет, ну, на концертах он дерет глотку еще похлеще, но с нами он никогда так не «разговаривал». Даже когда очень злился, когда что-то не получалось, он старался все мирно уладить… Видно, сильно он любит этого Кейю…

По мере того, как голос Руки повышался, Уруха опускал глаза все ниже и ниже, вскоре совершенно скрывшись за челкой. В то время как он становился все бледнее и бледнее, в моей душе разгоралось негодование…

- …Ты понимаешь, что он может и не очнуться?!! Ты понимаешь, что он может умереть из-за твоей глупой выходки! Коюу, ты слышишь меня?!! – Руки вскочил со стула. – Помнишь, я говорил, что не люблю тебя?! Помнишь?!! Так я могу сейчас добавить с полной уверенностью – я тебя ненавижу!..

По бледной щеке Урухи скатилась одинокая слеза…

Мое сердце ёкнуло и пропустило удар…

- …От всей души ненавижу!!! – закричал Матсумото и замахнулся на Коюу рукой…

Нет, ну это уже слишком!

…В последний момент я перехватил его руку и до боли сжал запястье.

- Красота моя, по-моему, тебе уже пора, - многозначительно процедил я. Не знаю, что заставило его остановиться, но он опустил руку, а глаза его снова стали усталыми и грустными. Мне даже не пришлось его выпроваживать – совершенно спокойно Таканори побрел к выходу.

- Матсу, тебе не кажется, что ты немного переборщил? – спросил я, открывая замки.

- Юу, а тебе когда-нибудь приходилось любить человека, который лежит в коме и неизвестно проснется он или нет?.. – меланхолично ответил он вопросом на вопрос.

- Нет, и слава богу…

- Тогда ты меня не поймешь… А что это ты его так защищать начал? Он же тебе фактически руку сломал… Уж не влюбился ли ты, Аой?

Я прислушался к своему сердцу…

- Я? Влюбился? Да… Да. Да! – я распахнул перед ним дверь.

И тут…

Он учудил такое, чего я никак не могу ожидать… даже после того, как он наорал на Уру…

В мгновение ока Така обхватил меня руками за плечи и, привстав на цыпочки, страстно зашептал мне на ухо:

- Так люби его!... Люби его так, как я не смог полюбить!...

…И, пока я очухался, нашего любимого вокалюги след простыл… Осталась лишь распахнутая настежь дверь и удаляющееся эхо шагов…

Вот чертяка!...

Я пошел на кухню, где у мен все еще сидел оскорбленный гитарист и тихонько всхлипывал…

- Ну Коюу… Не надо так убиваться… - от чувства беспомощности мне самому хотелось разрыдаться… Я присел рядом с ним и приобнял за плечи здоровой рукой.

Как только Коюу почувствовал мое прикосновение, сразу уткнулся мне в грудь лицом и разревелся в полную силу.

Уру, что же ты со мной делаешь? Зачем ты рвешь мое сердце на части?... Я не могу видеть твоих слез… Мне чуждо само понимание того, что кто-то может обидеть такое прелестное создание…

- Ну-ну-ну… Ну плачь… - я ласково гладил его по волосам, успокаивая. – ты же знаешь, что я не могу вынести твоих слез…

Я все говорил какие-то ненужные слова… а хрупкие плечи вздрагивали еще больше… И я понял, что словами слез не остановить.

- Коюу, посмотри на меня, - я осторожно приподнял его лицо за подбородок. На меня теперь смотрели грустные, заплаканные, но от этого еще более прекрасные глаза.

- Не принимай его слова близко к сердцу… Просто он любит Кейю так же сильно, как я люблю тебя…

Не дав ему сказать и слова, я приник губами к его губам. Я собрал всю нежность, что была у меня, и вложил ее в этот поцелуй. Легкими ласковыми прикосновениями я стер с его губ всю соль и горечь слез…

- Теперь я с тобой… И вместе нам нечего бояться…

Да, Така, я буду любить его, не сомневайся! Чего бы мне это не стоило!...

 

Глава 7

Ruki

Холодный ветер.

Он бьет меня по лицу своими ледяными перчатками, вызывая на дуэль с собственным одиночеством.

Господи, и откуда только взялся этот холод?!..

Почему только я его чувствую?..

Вокруг меня столько людей, все они куда-то спешат, или наоборот спокойно прогуливаются, о чем-то оживленно разговаривают. Ну почему никто не ёжиться от холода, хотя большинство одеты легче, чем я?...

Это ведь невыносимо!..

Я не могу так больше!..

…Одновременно слышать миллионы голосов, и не услышать того, единственного… который теперь мне кажется таким далеким…

…Прошла всего неделя, а мне кажется, что я не слышал его целую вечность… как бы банально и заезжено это не звучало… я люблю его…

Люблю его… Он ведь так этого и не услышал… Я не успел договорить… Ками-сама, каким же трусом я тогда был!.. Ну чего мне стоило пойти за ним в студию?.. Тогда бы ничего не случилось… Просто я привык, что мне никто не отказывает… А тут меня так жестоко обломали… Да еще кто?!.. Такой скромный, добродушный на вид… Сколько лет мы играем бок о бок, а я никогда его таким не видел, и поэтому был уверен в своих силах… А он оказался мудрее, намного мудрее меня… Я растерялся… впервые в жизни! Великого Руки, вокалиста всемирно известной группы the GazettE кинули!.. Так просто и изящно… Какой-то там вокалист и пианист какой-то там группы Kra. Какой-то там…

…Милый, добрый, талантливый, мудрый и безмерно несчастный человечек… Кейю.. любимый мой…

Очнешься ли ты?..

Или твои прекрасный черные глаза навсегда останутся закрытыми?... Покроются инеем ресницы, похолодеют губы, а в душе навсегда поселится пустота?.. И нежные, тонкие пальцы уже никогда не сыграют той дивной мелодии, что покорила мое сердце?..

Нет, даже не думай об этом, Матсумото!..

Не смей!..

Он будет жить!

Будет, и все тут!..

Ведь я люблю его! А он любит меня…

Вот только холодный ветер не осушит мои слезы…

И куда бы я не пошел, непослушные ноги все равно приводят меня к больнице…

Ну, конечно, ведь там, в четырех белых стенах, укутанная с головы до ног бинтами и запаянная в гипс лежит моя душа… а тело, как известно, не может существовать без души…

Когда я в третий раз наткнулся на одну и ту же вывеску, я решил больше не мучаться…

Хотя от одного вида его лица, похожего не маску, мне становиться еще мучительней…

Совершенно заледенелыми пальцами я взялся за ручку и…

 

***

 

…Потянув на себя дверь, он тихонько прошмыгнул в фойе. Сидящая на ресепшене медсестра лишь меланхолично кивнула.

Таканори здесь знали уже все – от главврачей до обслуживающего персонала. Все уже давно свыклись с этим бесноватым влюбленным, что не хочет даже покинуть стены палаты.

А для него эти белые стены стали уж совсем родными. Все движения были отточенными и отработанными до автоматизма – даже то, как Руки снимает куртку, набрасывает на плечи белый халат, пододвигает кресло к кровати, даже нелепая, скорченная поза…

…И вот он уже снова  берет его руку в свои ладони и нежно поглаживает забинтованные пальцы; тихо, словно молитву шепча ведомые лишь ему одному слова…

…И вот он уже снова целует лоб любимого, желая тому спокойной ночи, а сам откидывается в кресле… Невольно прислушивается к размеренному писку кардиографа, втайне мечтая поменять его тональность… И вскоре засыпает…

Засыпает беспокойным, чутким сном, вздрагивая от каждого шороха… И снятся ему счастливые дни, где они были еще друзьями, какие-то отрывки концертов, интервью, и их последняя встреча… И во сне он мантрой шепчет –

«Люблю, люблю, люблю…»

Он спал и не знал, что…

…Кейю вдруг медленно разлепил веки, но тут же зажмурился от яркого света. Немного привыкнув, он осторожно осмотрел себя, вернее ту часть, которую удалось рассмотреть, не поворачивая головы. Решив понапрасну не тратить силы, пианист лишь попробовал поднять одну руку. Слабо застонав, он водрузил руку на прежнее место.

Руки вздрогнул и открыл глаза.

- Кейю! – на радостях закричал он, а пианист испуганно покосился к его сторону. – Ты очнулся!

Матсумото наконец спохватился, что мог перебудить полбольницы и приглушил голос:

- Как ты себя чувствуешь?

- Таканори, ты знаешь… все великие люди рано умирали… Вот и мне что-то нездоровиться… - он улыбнулся.

- Ну, ты даешь!.. – рассмеялся Руки скорее каким-то немного истерическим смехом. Глаза его сияли от счастья, вторя лучезарной улыбке Кейю.

- Таканори, я… - начал было он, но вокалист перебил его.

- Нет, Кейю, теперь ты меня послушай… Я так боялся, что не успею сказать тебе этого… Я люблю тебя!

-  И я тебя люблю… - осыпались слова, словно осенние листья.

Их взгляды на мгновенье пересеклись, и любовью своей расплавили это мгновенье на века… Так бы и закончилась эта вечность, если бы не одни шелковые губы, что потянулись к другим – бледным и иссушенным… Этот поцелуй был для них всем –

…любовью, страстью, нежностью…

…болью, страхом, отчаяньем…

…ночью и днем, светом и тенью, комой и реальностью…

…Этот поцелуй соединил их одиночество, холод их пальцев, белизну их кожи, и воссоздал то единственное, для чего не хватит слов… И только музыка способна хоть немного оживить это в своем неистовстве…

Ибо когда воздуха перестало хватать, и крепкий союз их губ разомкнулся, в сердце каждого играла единая симфония…

Ей нет названия, но от ее нот загорелись бы клавиши, обледенели струны, взорвались барабаны и расплавиться медь…

Теперь из взгляды смущенно разошлись, и каждый пытался унять бешенный стук сердца и приятную дрожь в душе.

Бесполезные когда-то слова теперь вертелись безумным вихрем, и никак не могли собраться во что-то целое и понятное.

Первым нашелся Кейю…

- А сколько я был без сознания?

- Неделю… Которая казалась мне вечностью…

- Ух ты мой поэт… - Кейю не переставал улыбаться. – Что у вас там новенького в PSC?

- Ах, столько всего изменилось… Уруха тепер с Аоем… - Руки грустно смотрел куда-то в пространство, теребя пальцами оббивку кресла.

- А, Уруха… - пианист мгновенно посерьезнел.

 - Это ведь он тебя столкнул…

- Я понял… И ты занешь, Таканори, я его не виню…

- Как?! – вскинулся Руки.

- А во так… Он просто любил тебя… А влюбленные, все равно, что безумные или невменяемые… И если тебя бросают, да еще так внезапно… А если еще находиться соперник, то вообще пиши – пропало. На все готовы лишь бы защитить свое оскорбленное достоинство или достоинство любимого человека…

- Мда, Кейю, как же ты прав… Мне же теперь надо будет извинится перед Урухой… Я точно, как ты выразился – невменяем…

- А что случилось?

- Да я вот сегодня заявился к Аою… А после меня пришел Коюу… Мы ужасно повздорили… Вернее как повздорили… Орал только я… Ками-сама, сколько же я ему наговорил… А еще замахнулся ударить… Хорошо, что Аой меня вовремя остановил… Я ведь не лучше Урухи получаюсь… - Така покаянно повесил голову.

- Ну ничего, не расстраивайся… Все как-нибудь уляжется… У него ведь теперь есть Аой. Я более чем уверен, что в его объятьях Коюу быстро забудет про обиду.

- И где ты только такой умный взялся-то, а? – Матсумото ухмыльнулся. – Что ж ты молчал все это время?

- А просто все было хорошо… Ладно, шучу я, шучу! Понимаешь, умный не тот человек, который болтает без умолку, а тот, кто много молчит и думает. Кстати, о болталке… Как он там?

- Мив? Цветет и пахнет! Детишек вон заводит, даже женится собирается… - хмыкнул Таканори. А Кейю как всегда подвел все его ожидания. Вместо бурной реакции, он просто сказал:

- Ну молодец давно уже пора… Хоть у кого-то из нас будет нормальная личная жизнь…

- Кей, ты повторяешь мои слова… - расхохотался Руки.

- Така, а ну-ка затихни на секунду… Мне показалось, или?..

К сожалению, ему не показалось. Что-то орало благим матом, материлось, и грохотало в фойе, создавая впечатление, что в больницу ворвалась рота солдат. Ан нет, это был всего лишь один человек…

- Вот блин… Вспомни… вот и оно… - уныло протянул Таканори.

А пианист в отчаянье метался глазами по палате:

-  Нет, ну так не честно! Ну почему я в гипсе?! Така, спаси меня, спрячь меня куда-нибудь!... Вон хотя бы в тот шкафчик… я маленький, я влезу…

… Но было уже поздно… Дверь палаты распахнулась, и с диким воплем «КЕЙЮ!!!» в нее ворвалось нечто в белом халате.

- Мияви… - простонал пианист.

- Кейю, милый мой, дорогой… Как ты тут? Я весь испереживался! – причитал Мив, стискивая его в объятьях, и совершенно не замечая Руки.

- Такамаса, я, конечно, ценю твою заботу… Но не мог бы ты обнимать меня чуть-чуть полегче… У меня сломана ключица… - сквозь зубы прошипел вокалист Кра.

- Ах да, конечно-конечно… Прости меня, милый… сильно болит? – Мияви заботливо уложил его на подушку.

Руки все это время сидевший с анимешными глазами (О.О), наконец обрел дар речи.

- Ишихара-сан! Какой он тебе милый?!.. У тебя же невеста все-таки… И не просто так, а беременная!

- Ах, да… Ну точно… - спохватился Мив. Даже чинно уселся на краешке кровати, оправил белый халат… Но неуемная творческая натура снова взяла верх и он заголосил пуще прежнего:

- Но как же я мог не навестить старого боевого товарища?!.. Сколько мы всего вместе делали, сколько бутылок из под шампуня на микрофоны-то перевели!...

Такамаса все убивался и убивался, Матсумото хохотал как заведенный, и даже Кейю смеялся во весь голос, не обращая внимания на слез от дикой боли в груди…

И даже когда эту дивную картину застали сбежавшиеся на шум врачи, веселье продолжалось…

OWARI

[\more]