В. Гроссман (12.12.1905 - 14.9.1964).

"Вот и самоубийство - уход из жизни. Уход в вечное отшельничество. Что же это - слабость, трусость, бегство? Но так ли? Иногда мне кажется, что самоубийство - это высшая сила слабого человека. Человек был слаб, жил не чисто и ради ради потерянной чистоты своей и того, что нет у него, слабого, силы жить так как надо, ушел из жизни. Слабость ли это? Не знаю. Но подумаем легко ли отказаться от всего того, чем владеет слабый человек, - борща с фасолью, вина, моря, любви, весеннего неба?

Иногда самоубийство кажется проявлением совсем иных сил - это отчаяние существа капризного, привыкшего к баловству; человек не получил того, что хотел, и он, капризун, считает невыносимым не иметь того, что он хочет, и вот он уходит из жизни, уходит от обиды, что его обделили сластями, от досады, перешедшей в отчаяние.

Иногда самоубийство - это вывод большого ума, видящего что впереди стена, пропасть, болото, видящего это, когда близорукие и неумные копошатся в трясине надежд и оптимизма.

Иногда самоубийство - это проявление слепоты, ограниченности: человек видит лишь стену, приходит в отчаяние и не замечает в близорукости своей, что тут же рядом дорога, дверь.

А часто самоубийство - это следствие душевной болезни спившихся, морфинистов, людей, для которых и зелень травы, и море, и солнце - все покрылось коростой тоски и боли.

Эти люди добровольно умирают потому, что мир, в котором они живут, обессмыслен, умерщвлен ими.

Иногда самоубийство - это верность делу: что мне моя жизнь, погибло мое дело, которому я служил.

Иногда самоубийство - это измена делу: что мне великое дело, если от меня ушла моя обожаемая, милая, кроткая.

Но одно мне ясно: самоубийство - это не просто поступок, это сверхпоступок сильных ли, слабых ли. Малое, очень малое число сильных и слабых способны на этот грозный и страшный шаг, добровольный, последний...".